ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Крылов Александр Эдуардович
Сражение при Няюккиярви

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
  • Аннотация:
    Защитникам няюккиярвского рубежа Промежуточной оборонительной линии в феврале 1940 г. посвящается. Отдельная благодарность - моему преподавателю по истории СССР Владимиру Владимировичу Богданову.

Крылов Александр Эдуардович

Сражение при Няюккиярви.

Исторический очерк.

  

Предисловие

   Позиция "Няюккиярви" у полустанка Хонканиеми (совр. пос. Лебедевка Гончаровского сельского поселения Выборгского района Ленинградской области) т.н. "Промежуточной оборонительной полосы" в комплексе укреплений линии Маннергейма официально не входила ни в один из укрепрайонов или известных узлов сопротивления. Не имела обозначений имевшихся на ней опорных пунктов и пулеметных ДОТов на военных картах. Лишь по описаниям хода боевых действий за ту или иную высоту мы можем сегодня с большей или меньшей долей вероятности утверждать, что уцелевшие до наших дней остовы неких сооружений в окрестностях нынешнего озера Лебединого (быв. Няюккиярви), прежде представляли собой не просто погреба местных фермеров, а все-таки именно финские оборонительные огневые точки.
   Промежуточная полоса обороны, проходившая через Лиханиеми, Няюккиярви, Муолаанъярви, Вуокси, Кивиниеми, Киимяярви, Пюхяярви и Лаатокку, располагалась между укрепрайонами "A. (Le.)" - "Эюряпяа" ("Лейпясуо") Главной (Второй) оборонительной полосы и "Y.-Sa" - "Юля-Сяйниё" (совр. Верхне-Черкасово) Третьей или Тыловой оборонительной полосы.
   К началу войны в полной мере только Главная из трех линий обладала наибольшей конструктивной завершенностью. Первая же, Промежуточная и Тыловая частично находились на стадии проектирования и состояли, главным образом, из элементов полевой фортификации.
   О боях в районе полустанка Хонканиеми и озера Няюккиярви вообще чаще всего вспоминают исключительно в связи с произошедшим здесь 26 февраля 1940 г. единственным за всю войну крупным танковым боестолкновением двух армий. В самой Финляндии и в целом всей зарубежной историографии оно известно как "битва при Хонканиеми".
   Однако, практически совершенно незамеченным, во всяком случае, в российской историографии, остаётся тот факт, что если на сокрушительный прорыв Главной полосы обороны, собственно, чаще всего и именуемой линией Маннергейма, и занятие целого ряда станций и населенных пунктов, преодоление мощных укрепрайонов и узлов сопротивления с их бетонированной системой фортификации, дотами и дзотами у частей РККА ушло фактически менее недели, то у Няюккиярви и Хонканиеми они на целых 10 дней буквально увязли в держащейся лишь на одном мужестве и национальной гордости финской обороне.
   10 долгих дней и ночей продолжалось кровопролитное сражение у заснеженных, изрытых взрывами бомб и снарядов берегов Няюккиярви. 10 дней и ночей, измотанные в непрерывных боях, не имеющие ни достаточно вооружения, чтобы противостоять натиску превосходящих сил противника, ни мощных укреплений, подобных тем, что находились на главной оборонительной полосе линии Маннергейма, сдерживали здесь воины суомалайсет - не столько кадровые военные и обученные солдаты, сколько в большинстве своем добровольцы и мобилизованные из резерва вчерашние фермеры, инженеры, рабочие, учителя - наступление грозного и безжалостного врага...
   Поэтому просто удивительно, что столь скупо, за редкими исключениями, историки уделяют внимание боям на Промежуточной полосе у позиции Няюккиярви. Только в отдельных источниках в самой Финляндии упоминается, что "бои на Промежуточной линии продолжались более 10 дней" (иногда приводится цифра "12 дней"). Но при этом оговаривается, что "оборона у Няюккиярви была слишком слабой, чтобы сдержать натиск противника". На этом, собственно, все и заканчивается. Быть может, по той причине, что финское командование предполагало сдерживать здесь наступление советских войск гораздо дольше - в течение, как минимум, двух месяцев.
   В своем обобщающем очерке, не претендующем на некое научное исследование, я лишь попытаюсь по различным источникам восстановить хронологию и, по-возможности, как можно более детально воспроизвести все известные подробности сражения, развернувшегося в феврале 1940 года близ озера Няюккиярви.

123-я "ордена Ленина": главное направление

   Общее наступление 7-й и 13-й армий на Главную оборонительную позицию линии Маннергейма согласно приказу командующего Северо-западным фронтом  N 0015 от 9 февраля 1940 г., началось 11 февраля. Частям была поставлена задача: прорвать укрепленную полосу и разгромить силы обороны противника на участке от оз. Вуокса до Кархула. Для осуществления прорыва командование Северо-Западного фронта выбрало направление главного удара на Выборг-Виипури - на участке от озера Муолаярви до д. Сумма (Хотинен).
   Вдоль полосы Финляндской железной дороги в составе 7-й армии на главном направлении удара с боями продвигалась к Выборгу-Виипури 123-я ордена Ленина Лужская стрелковая дивизия, которая добилась успеха буквально в первый же день начала операции, вклинившись в финскую оборону на 1 - 1,5 км. За один день боя дивизия овладела восемью дотами и дзотами, потеряв при этом всего лишь трех человек убитыми и девять ранеными. Не менее успешным было продвижение и в последующие дни, чем не преминуло воспользоваться командование фронта, спешно перебросив на этот участок для расширения прорыва подкрепления с других направлений.
   Силами 91-го танкового батальона 20-й бригады и подразделений 123-й стрелковой дивизии, преодолев яростное сопротивление защитников линии Маннергейма на высоте 65,5 с ее знаменитым фортом Поппиуса, передовые части 7-й армии вышли на первые рубежи Промежуточной полосы обороны у старинной деревушки Няюкки к югу от озера Няюккиъярви (не путать с узлом обороны "N", "Няюкки", который располагался в пределах северо-восточной оконечности озера Куолемаярви - ныне озеро Пионерское - также у одноименного н.п.Няюкки к юго-западу от станции Кямяря).
   В ночь с 16 на 17 февраля финское командование, стремясь сберечь оставшиеся силы и людей, приказало своим войскам отступить перед фронтом 7-й армии на Промежуточную оборонительную полосу, а перед фронтом 23-го и 15-го корпусов 13-й армии - с передовой позиции на Главную линию обороны и закрепиться на указанных рубежах. Вечером же 17 февраля штаб 7-й Армии в боевом приказе N 51 предписывал своим частям перейти к преследованию отступающего противника с целью помешать финским войскам сосредоточиться на новой оборонительной линии южнее Выборга.
   Именно эту дату - 17 февраля, я и беру в качестве начальной вехи в хронологии последующего, фактически непрерывного 10-дневного сражения в окрестностях озера Няюккиярви.

Эйфория. Бои в окрестностях Няюкки.

   После стремительного успешного прорыва хорошо укрепленной Главной оборонительной полосы советское командование было охвачено победным ликованием и буквально впало в состояние эйфории. Это настроение передалось и личному составу подразделений. Дорога на Выборг-Виипури казалась открытой, а дальнейшее сопротивление "белофиннов" не представлялось сколько-нибудь серьезным.
   Но впереди наступающих поджидал весьма неприятный сюрприз.
  
   В течение 16-17 февраля 123-я дивизия, натолкнувшись на неожиданно решительное сопротивление финских частей, замедлила темп своего продвижения и, не сумев продвинуться дальше занятых ею прежде позиций, оставалась в том же районе, осуществляя лишь разведку боем в направлении Няюкки и полустанка Хуумола да ведя беспокоящий орудийный и миномётный обстрел финских позиций. Определить точное местонахождение точек обороны финнов мешали густые заросли карельского леса и холмистая местность. При малейшей попытке советской пехоты продвинуться вперёд, казалось, каждый сугроб, валун, сосна, воронка и болотная кочка внезапно ощетинивались яростным пулеметным, автоматным и винтовочным огнем.
  
   Ко времени начала Зимней войны на вооружении финской армии находилось несколько вариантов винтовок на базе винтовки Мосина: М/91-24, М/28, М/28-30 и др., пистолеты-пулеметы "Суоми" KP-31 с коробчатым или барабанным магазином на 21 или 71 патрон (по образцу финского пистолета-пулемёта KP-31 в СССР был создан собственный барабанный магазин для поздних вариантов ППД и ППШ-41, рассчитанный на 71 патрон), закупленные в Великобритании 13,9 мм пятизарядные противотанковые ружья-"слонобои", получившие в Финляндии маркировку 14 mm pst kiv/37, успешно пробивавшие броню лёгких танков БТ, но не достаточно мощные для Т-26 и средних Т-28, собственные финские автоматические ПТР Lahti L-39 под 20-мм немецкий патрон, которые в небольшом количестве поступили на фронт лишь в самом конце войны, ручные пулемёты "Лахти-Салоранта" образца 1926 года с коробчатым магазином от 20 до 75 патронов и финский вариант русского пулемета "Максим" образца 1910 г. "Maxim M/32-33" с увеличенным до 800 выстрелов в минуту темпом стрельбы с возможностью установки оптического прицела. Пулемётная рота штатной численностью 154 человека при 12 пулеметах "Максим" являлась неотъемлемой частью каждого финского пехотного полка. Помимо этого, пулеметный взвод в составе лёгкого отряда состоял при штабе пехотной дивизии. Почти все это стрелковое вооружение в той или иной степени использовалось и защитниками позиций на рубеже Няюккиярви.
  
   Вполне вероятно, если бы не решающее превосходство в количестве танков, даже мощная поддержка артиллерии и авиации не позволили бы красноармейцам, вооруженным преимущественно винтовками Мосина, небольшим количеством автоматов Федорова, ручными и станковыми пулеметами одними штурмовыми бросками на линии окопов и хитроумные инженерные заграждения преодолеть финскую оборону ещё на ее передовых рубежах. Нередки были случаи, когда без поддержки танков советская пехота вообще отказывалась подниматься и идти вперёд или, оказавшись лицом к лицу с финскими пехотинцами, не выдерживала автоматно-пулеметного огня или ярости финнов в рукопашной схватке, и отступала. При том, что сами финны, например, предпочитали трофейные советские винтовки Мосина, у которых в отличие от финских не заклинивало затворы.
  
   С опаской следуя за отступающими с боями финскими частями, в течение 16 февраля 123-я стрелковая дивизия продолжала медленно продвигаться в направлении Няюкки, имея задачей овладеть районом леса в 2-3 км южнее деревни.
  
   Еще 14 февраля в район Няюкки по приказу финского командования со станции Перо по железной дороге были отправлены пять старых танков 'Рено FT' из состава расформированной 6 февраля 1940 г. 1-й бронероты (дивизиона), уже более 20 лет находившихся в строю и не пригодных для ведения боевых действий в первой линии (другую часть танков в количестве 8 машин перебросили к станции Кямяря, где двумя днями позже они были захвачены танкистами 9-го и 15-го батальонов 13-й легкотанковой бригады РККА). Ранее на оборонительном рубеже у Няюкки уже были размещены три устаревших танка 'Рено FT'.
  
   Пройдя участок леса с замерзшим болотом Тёллинсуо, 16 февраля две роты 112-го танкового батальона 35-й ЛТБр и взвод огнеметных танков ХТ вышли к южной окраине деревни Няюкки.
  
   Из населённого пункта советские танки были обстреляны. Тогда выдвинувшиеся вперед огнемётные танки подожгли сарай и высокий заснеженный кустарник, в котором находились три танка 'Рено'.
  
   Однако, кроме трёх сгоревших финских танков, советские танкисты рапортовали командованию об обнаружении ими ещё более чем десятка подобных финских машин. Что, конечно, являлось полнейшей выдумкой - видимо, для оправдания своих неудач в боях за деревню, которые вопреки всем планам командования растянулись на несколько дней.
  
   На самом деле финские танкисты из бывшей 1-й роты даже не успели превратить свои танки в огневые точки, и те были расставлены хаотично. Три танка из восьми вообще не имели вооружения. В итоге, с учетом захваченных прямо на железнодорожной платформе танков в Кямяря и уничтоженных в Няюкки, оказались потеряны все машины 1-й танковой роты. Четверо финских танкистов были ранены, но сходу взять деревню советским войскам всё равно не удалось.
  
   На 18 февраля 123-я дивизия получила приказ командования корпуса, преследуя противника, занять деревню Няюкки и полустанок Хуумола, а к исходу дня выйти на рубеж Хонканиеми и в район станции Сяйниё (совр. Черкасово).
  
   С этой целью дивизия с утра выступила с занимаемых позиций двумя колоннами: первая в составе 272-го и 245-го полков в направлении на Хонканиеми, вторая - 255-го полка, в направлении Няюкки и хутора Тойвола.
  
   Противостоять столь массированному натиску превосходящих сил противника - в первую очередь, огнеметным танкам защитники Няюкки более не могли, отступив от южной оконечности озера Няюккиярви и хуторов Тойвола и Кивиненла к северо-востоку и заняв оборону на высотах близ хутора Меннала.
  
   Подвижная группа комбрига Борзилова в составе части 1-й легкотанковой, 20-й тяжелотанковой бригад и двух стрелковых батальонов, выполняя совершенно нелепую боевую задачу, поставленную пребывающим в состоянии эйфории командованием, "к исходу 18 февраля 1940 года овладеть городом Выборг и окрестностями", начала наступление на двух направлениях: 1-я легкотанковая бригада двинулась на Пиен-Перо, а 20-я танковая бригада - на Хонканиеми.
   Продвинувшись от взятой двумя днями ранее станции Кямяря (для сравнения: путь на обычной электричке от совр. станции Гаврилово - быв. Кямяря, до станции Лебедевка - быв. Хонканиеми, занимает всего пять минут...) в северо-западном направлении, бригада втянулась в тяжелые бои против испытанного и закалённого в сражениях 13-го пехотного полка в районе хутора Меннала к юго-востоку от озера Няюккиярви. Встретив сильное сопротивление финнов, группа, неся большие потери, вела здесь бои до 20 февраля. После этого 1-ю танковую бригаду вывели в резерв, а 20-я продолжала действовать в районе Хонканиеми совместно со 123-й стрелковой дивизией.

Последние защитники Селянмяки

   Прорвавшись к 10.00 утра 18 февраля в район ж/д переезда и деревни Селянмяки северо-восточнее Няюкки (сейчас близ этого места находится проход через ограждение железной дороги от СНТ "Смольнинское" в сторону озера), рота танков из состава 20-й танковой бригады в сопровождении пехоты была встречена организованным противотанковым огнем из района безымянных высот южнее Селянмяки и высот юго-восточнее хутора Меннала. Танки, подойдя вплотную к рядам надолбов и потеряв несколько машин, подбитых из противотанковых орудий, ПТР и сожженных "охотниками за танками" с их "коктейлями-для-Молотова" и противотанковыми гранатами, отошли в район Марьямяки ("Ягодного холма" - финск.) Дальнейшие попытки в течение 18 февраля пробиться к Хонканиеми успеха советским войскам также не принесли.
   В итоге 123-я дивизия с тремя полками, развернутыми в один эшелон, к исходу дня 18 февраля вела бои по следующим направлениям: 272-й стрелковый полк - в районе полустанка Хуумола (между станцией Кямяря и переездом Селянмяки); 245-й стрелковый полк - в районе Марьямяки, 255-й полк - в 600 метрах южнее Няюкки.
   По приказу командующего 50-м стрелковым корпусом (на основании приказа армии) для обеспечения лучшего взаимодействия подразделений разных родов войск в ходе прорыва 20-я танковая бригада была придана 123-й стрелковой дивизии, подошедшей к этому времени к Марьямяки.
   Однако, даже при поддержке трехбашенных средних танков Т-28 дивизия к 20 февраля только частично сумела преодолеть передний край Промежуточной полосы обороны юго-восточнее Няюккиярви, выйдя на рубеж Пиенмяки-Меннала-Няюкки, и вела напряжённые бои с финскими частями, все ещё оставаясь на самых дальних подступах к Хонканиеми. В течение 18-20 февраля полки дивизии продвинулись всего на полтора-два километра, сумев лишь закрепить за собой участок железной дороги у полустанка Хуумола.
   Финская оборона в районе Селянмяки, Меннала и Няюкки имела 2-3 ряда надолбов, противотанковые рвы, 4-5 рядов заграждений из колючей проволоки и организованную систему в том числе противотанкового огня. На этом, самом переднем крае Промежуточной оборонительной полосы финской армии держали оборону 24-й отдельный пехотный батальон из числа ещё необстрелянных мобилизованных резервистов, 3-й егерский батальон 13-го пехотного полка, 2-й батальон 14-го пехотного полка из состава 83-й дивизии, 4-я погранрота и подразделения 9-го пехотного полка, разбитого до этого в боях при Ляхде. Однако, советскому командованию 50-го стрелкового корпуса и 123-й дивизии была слабо известна система укреплений и огня противника на переднем крае обороны, а в глубине ее - и вовсе не известна. Данные, добытые боем 18 февраля, давали представление о переднем крае противника только на левом фланге дивизии да и то не полное. Поэтому с 19 февраля 123-я дивизия сосредоточила особые усилия на проведении разведки боем финских позиций. По мнению военных историков, эта же дата стала переломным моментом в прорыве в целом Промежуточной полосы у Няюккиярви (См. Баир Иринчеев "Танки в Зимней войне").
   19 февраля командование 50-го стрелкового корпуса отдало приказ 123-й дивизии с приданными ей 20-й танковой бригадой, 112-м батальоном 35-й легкотанковой бригады, 24-м гаубичным артполком и 108-м инженерным батальоном выступить с утра с целью последующего выхода на линию фронта от станции Сяйниё до станции Перо.
   Выполняя поставленную задачу, части дивизии после часовой артподготовки в 9:00 утра 19 февраля при 30-градусном морозе начали наступление в направлении Няюкки, Селянмяки и Пиенмяки. Со стороны безымянных высот южнее Селянмяки финны вновь ударили по атакующим организованным пулеметным огнем. Артиллерия и минометы били с направления Пиенмяки. С позиций у Селянмяки вёлся также противотанковый огонь. 272-й стрелковый полк, пытаясь обойти Селянмяки с востока, попал под фланговый огонь с высоты 48.
   Примерно после полудня рота танков Т-28 из 20-й бригады стремительно атаковала позиции 24-го отдельного пехотного батальона, недавно приданного 13-му полку. Необстрелянные ещё солдаты батальона, завидев идущие на них русские танки, среди которых был сеявший панический ужас и жуткую смерть огнеметный танк ХТ, и не имея практически никаких противотанковых средств, бросили траншеи и начали отходить. В 15.00 финская оборона на этом участке была прорвана, и танки рванулись вперед вдоль линии железной дороги. После упорного боя стрелки 245-го полка, следуя за танками, ворвались в траншеи, оставленные финскими пехотинцами.
   Однако, дальше дивизия продвинуться все же не смогла и к исходу дня закрепилась на позициях по южному и юго-восточному склонам безымянных высот в двухстах метрах южнее Селянмяки и южных подступах к Пиенмяки и Няюкки.
   В свою очередь, стремясь выправить ситуацию, командир 13-го пехотного полка подполковник Ваала приказал ввести в бой дополнительные резервы.
   В районе ж/д переезда Селянмяки советские танки встретил неполный 3-й батальон 13-го пехотного полка егерь-капитана Вяйно Лааксо. Капитан Лааксо в 18:45 получил приказ контратакой вернуть утраченные позиции. Поначалу егерям удалось выбить красноармейцев из захваченных ими траншей и даже вынудить русских отойти. Но советские танки встали в оборонительный круг на гряде холмов восточнее хутора Меннала и дальнейшее продвижение финских рот в 23:00 было остановлено губительным огнем из танковых пушек и пулеметов. Несколько десятков егерей остались коченеть в стылой февральской ночи на почерневшем, пропитанном кровью снегу, зажимая в руках бутылки с зажигательной смесью и противотанковые гранаты... Это, собственно, и все, что было в их распоряжении, чтобы противостоять советским танкам. Вторая контратака последовала уже заполночь, 20 февраля, в 00 часов 20 минут. Капитану Лааксо удалось вызвать, наконец, огневую поддержку 2-го дивизиона 3-го артиллерийского полка. Однако артподготовка, начавшаяся ровно в полночь, была неудачной: всего три или четыре снаряда разорвались где-то позади советских позиций. Также были слышны шлепки от падения в растаявший на лесном болоте под танковыми гусеницами снег и вовсе неразорвавшихся снарядов. С артиллерией у финнов была беда: закупленные накануне войны у Швеции снаряды часто оказывались бракованными и не годились для финских орудий. Тем не менее, через 20 минут после неудачной артподготовки - строго в назначенное время, егеря вновь поднялись в атаку. Раз за разом с отвагой и безнадежностью обреченных бросались финские солдаты навстречу кромсающему их огненному шквалу. Четыре часа кипел в ночи яростный бой, когда капитан Лааксо приказал, наконец, прекратить контратаку. 74 бойца из 3-го батальона пали под кинжальным огнем захватчиков у Селянмяки. Полегли и все до одного бросавшиеся на танки с "коктейлями для Молотова" патриоты Суоми... Возвращенные накануне вечером в ходе контратаки траншеи снова были потеряны, а капитану Лааксо пришлось писать объяснительную о причинах невыполнения им приказа и масштабных потерь батальона.
   20 февраля командование 50-го стрелкового корпуса приказало 123-й дивизии продолжить выполнение поставленной накануне задачи. 272-й полк должен был в атаке занять участок фронта от безымянной высоты с надписью "Селянмяки" (на финском языке) до высоты 48, и развивать наступление на Пиенмяки. 245-й полк получил приказ выбить финских защитников из Селянмяки и хутора Тойвола, и в дальнейшем наступать на высоту 42 "Отдельный дом" и овладеть ею. 255-й полк должен был идти во втором эшелоне следом за 245-м, прикрывая левый фланг дивизии. На артподготовку отводился один час с 11.00. Атака пехотных частей дивизии и приданных ей танковых подразделений была намечена на полдень.
   В течение ночи бойцами инженерного батальона в рядах надолбов были проделаны проходы, а через противотанковый ров проложены флеши. Сопротивление обороняющихся на сей раз было слабым: силы финских защитников были истощены непрерывными боями и ослаблены ураганным огнем советской артиллерии. Атакующих красноармейцев встретил неорганизованный пулеметный, миномётный и редкий артиллерийский огонь. Танки быстро преодолели ранее подготовленные проходы в заграждениях и приступили к подавлению отдельных огневых точек. Батареи перенесли огонь орудий в глубь финской обороны. Следом за танками в прорыв с криками "ура" устремилась пехота.
   272-й полк при поддержке танков овладел безымянной высотой с финской надписью "Селянмяки" на указателе, уничтожив, согласно собственным боевым донесениям, около роты финских солдат, и начал наступать на Пиенмяки.
   Финское командование было вынуждено задействовать батальонный резерв численностью до роты. С позиций севернее Пиенмяки он должен был контратаковать 272-й полк русских, обойдя его по правому флангу из-за восточной окраины Пиенмяки. Однако, на подходе к деревне рота была накрыта артогнем и не сумела выполнить поставленную задачу.
   Тем не менее, советская атака тоже не увенчалась успехом: закрепившиеся в районе Пиенмяки финские пехотинцы оказали ожесточенное сопротивление красноармейским частям, пытавшимся подобраться с западного направления со стороны железной дороги, где снова были встречены сильным фланговым огнем с высоты 48. В результате, понеся потери, полк дальше продвинуться не смог и к 22:00 закрепился лишь на подступах к Пиенмяки.
   245-й полк в одно время с атакующим Пиенмяки смежным 272-м начал наступать на Селянмяки из захваченных накануне траншей при поддержке танков и артиллерии. В этот раз ответный минометно-пулеметный огонь финских защитников позиций на рубеже Селянмяки оказался не столь организованным, и пользуясь этим, русские стремительно атаковали высоту восточнее Няюкки и Меннала. После непродолжительной схватки, красноармейские части заняли высоту, уничтожив три противотанковых орудия, до восьми пулеметных гнезд и начали развивать наступление на Селянмяки, Тойвола и высоту 42.
  
   Что касается записей в журналах боевых действий и штабных реляциях о потерях, понесенных противником (к примеру, только в бою за указанную высоту согласно донесениям было уничтожено до двух рот финских военнослужащих), то к ним можно и нужно относиться достаточно скептически. Хотя финская армия и несла большие потери, если бы при обороне каждого узла обороны или высоты она в самом деле теряла по две роты своих солдат, - а численность финской пехотной роты в тот период составляла 191 человек, - то на месте Финляндии должна была в итоге остаться просто безлюдная пустыня. Численность же всей финской армии, задействованной в боевых действиях на Карельском перешейке, едва дотягивала до 250 тыс. человек даже с учётом 111 тысяч служащих щюцкора (от финск. "отряд самообороны") - сил территориальной Национальной гвардии (450-тысячная Красная Армия в Карелии превосходила противостоявшие ей финские войска в людях -- в 1,7 раза, в артиллерии -- в три раза, и в танках -- в 80 раз). Надо сказать, что вопрос потерь финской стороны открыт до сих пор. Быть может, в том числе по причине того, что тела павших финских воинов зачастую так и оставались на поле боя после отступления и захоранивались без какого-либо подсчёта в безвестных братских могилах самими красноармейцами. Всего, по официальным данным, предоставленным финской стороной, опубликованным в "Сине-белой книге", безвозвратные потери Финляндии за всю войну составили 26 662 военнослужащих. Маннергейм в своих мемуарах указывал цифры в 24 923 человека убитыми и 43 557 ранеными. А вот товарищ Молотов в речи по случаю "разгрома белофиннов" заявил, по всей видимости, оперируя как раз данными из подобных рапортов на уровне штабов, что финны потеряли около 85 тысяч человек убитыми и около 250 тысяч ранеными. На самом деле, о реальном соотношении советских и финских потерь лучше всего в своих воспоминаниях высказался красноармеец Павел Шилов: "Но особенно непереносимо было то, что на поле боя одни наши, и очень редко увидишь убитого финна. Это вот тяжело влияло на психику, приводило к мысли, что нам не победить, что всех нас истребят поголовно".
  
  . ...Защитники финских позиций у Селянмяки не смогли более сдерживать натиск превосходящих сил врага и стали отходить в район высоты 42, где при подходе с юга и юга-востока советским танкам преградили путь минные поля и огонь противотанковых орудий. Пехота была вынуждена залечь под уже организованным минометным и пулеметным огнем перед линией проволочных заграждений. С высоты 48 во фланг атакующим вёлся интенсивный пулеметный огонь. В итоге к исходу дня полк сумел закрепиться только на подступах к высоте 42.
   В ходе наступления 20 февраля, тем не менее, полк захватил три 37-мм противотанковых орудия, одну 76-мм пушку, два станковых и 20 ручных пулеметов, более 100 тыс. патронов и другое военное имущество. Около 200 финских воинов пали в сражении. Всего в итоге наступления 123-й дивизии РККА в районе Селянмяки и Няюкки финские войска потеряли до 300 человек убитыми и 500 ранеными. Были потеряны укреплённые позиции у Селянмяки, а русским удалось вклиниться в глубь финской обороны до полутора километров. Потери же советской дивизии, начиная с 11 февраля, уже превысили две тысячи человек, в том числе 500 убитыми.
   Овладев дымящимися развалинами Селянмяки, камни которой стали подлинной крепостью для защитников рубежа, советские войска к 21 февраля, наконец, сумели прорвать передний край Промежуточной полосы и фронт продвинулся до линии Пиенмяки-Тойвола-Няюкки. Здесь наступление вновь застопорилось.
  
   Руины финской деревни Селянмяки в лесу близ полотна железной дороги и установленного в этом месте Поклонного креста, обозначенного на Яндекс-карте как "Братская могила" (возможно, появившаяся как результат деятельности здесь поисковых отрядов), можно легко найти и сегодня. Зловещее это место. Исковерканные, выщербленные то ли ещё давними взрывами, то ли временем каменные фундаменты домов, выступающие из сырой почвы почерневшие обломки кирпичей: три или четыре постройки в районе креста за железной дорогой в направлении к Питеру - и остов одного дома по другую сторону полотна в сторону Выборга у СНТ "Смольнинское". Возможно, это прежний хутор Марьяла, впоследствии слившийся с деревней Селянмяки? Видимо, где-то там же стоял некогда и дорожный указатель с названием деревни и одноименного ж/д переезда - "Селянмяки", на который ориентировались наступающие, штурмуя высоту 48... Здесь же, по-соседству - видны замшелые остатки рядов гранитных надолбов и противотанкового рва. На той стороне, что ближе к озеру, даже сохранились ступеньки кирпичного крыльца, ведущего в никуда... словно временной портал в пылающий, пропитанный кровью февраль 1940 года. Чуть дальше, в глубине леса - ещё руины. Остатки глубокого колодца. Упадешь - не выберешься. Прямо на камнях и под ногами до сих пор валяются искореженные куски железа, солдатские кружки, ржавые части оружия, каких-то сельскохозяйственных орудий и домашней утвари, впопыхах брошенной уехавшими хозяевами. И сам лес вокруг не такой, как повсюду в округе. Угрюмый, замшелый, в лохмотьях паутины, с пятнами плесени на гнилых колодах, словно истлевший труп в провале могилы... Не слышно пения птиц, и даже мухоморы не растут близ этих мрачных развалин. Не строятся там дачи, не видно протоптанных грибниками тропинок... Будто незримые стены отгородили бывшую деревню Селянмяки от остального мира. Подумалось, что отнюдь неспроста новые власти поспешили сразу после уже второй, как ее именуют в Финляндии, "долгой" войны, переименовать бывшие финские поселения именно в местах самых тяжелых боёв на Карельском перешейке. Чтобы и саму память о них стереть, и чтоб не узнали потомки, где в те дни "непобедимая и легендарная" получила жесточайший отпор в истории.
  
   Об интенсивности боевых действий в районе деревни Селянмяки свидетельствует в интервью военкору дивизионной газеты и известному смоленскому поэту А.Т.Твардовскому командир танковой роты 35-й бригады В.С.Архипов: "21-22.02. Действовала моя рота с 245-м сп (комполка Рослый). Пехота заняла траншею и дзот. Роте было приказано удержать занятую позицию. Всю ночь я отбивал контратаки. Танки выходили по трое, расстреливали свои снаряды и патроны и, возвратившись, служили заслоном для пехоты, а другие шли опять. Тут действовал один огнеметный танк. Жутко было видеть, как двадцати- тридцатиметровая струя огня выбрасывалась в сторону противника, сжигая все, а главное -- наводя ужас, и невозможно было представить этот огонь обращенным в нашу сторону.
   Позиции были удержаны.
   Утром взводы посменно заправились горючим. Дзот в результате действия огнемета и вообще всех остальных огневых средств обнаружился. В дзоте было человек пятнадцать финнов, от них остался только пар... Рота противника, сидевшая в траншее справа, бежала в панике и была настигнута нами только в деревне Селенмяки..."(А.Т.Твардовский "С Карельского перешейка (из фронтовой тетради), 1976 г."
   По воспоминаниям комроты Т-26-тых, в ходе наступления радиоустановка на полную мощность играла "Марш атаки". По всему лесу непрестанно гремело красноармейское "ура!" - "всеобщее воодушевление было очень велико..."
  
   Упорно и стыдливо игнорируемый российскими историками факт: с 1 января 1940 командование РККА по инициативе наркома обороны Ворошилова с одобрения Сталина ввело выдачу бойцам и командирам Красной армии ежедневно по 100 граммов водки и 50 граммов сала, причем, для танкистов эта норма была удвоена (с 10 января по начало марта 1940 года военнослужащими РККА в ходе финской кампании было выпито более 10 тонн водки и около 9 тонн коньяка, который выдавался лётчикам).
  
   Видимо, ничто так не воодушевляет советского танкиста, как выпитые перед боем 200 граммов водки, гремящие на весь лес звуки марша атаки и груды сожженных из огнемета вражеских трупов...
   Примечательно, что рассказанное будущим генерал-полковником в интервью А.Твардовскому, несколько отличается от описания им тех же событий в мемуарах позднее, в том числе, что касается повреждений, полученных советскими танками в ходе финской танковой контратаки на Хонканиеми. И если с Твардовским Архипов беседовал ещё достаточно откровенно, то написанные им самим или с его слов впоследствии воспоминания полны художественного вымысла, генеральской бравады и всяческих преувеличений.
  
   Стоит оговориться, что данные материалов особых отделов НКВД, мягко говоря, некоторым образом опровергают основанное на воспоминаниях самих военачальников мнение о царившем в советских войсках всеобщем воодушевлении, подъёме и стремлении поскорее "добить белофинских гадов": очень многие военнослужащие в РККА прекрасно понимали, что их страна ведёт несправедливую и захватническую войну против финского народа. Общий лейтмотив высказываний арестованных за "антисоветскую и контрреволюционную агитацию" бойцов РККА можно объединить словами преданного военному трибуналу лекпома 189-го зенитного артполка 2-го корпуса ПВО Фомкина: "Переход финляндской границы частями Красной Армии есть не что иное, как посылка нашим государством в Финляндию карательного отряда". Даже в самом начале вторжения советских войск в Карелию имели место попытки перехода красноармейцев на финскую сторону. Многие же просто не стреляли или ничего не делали во время боя, не желая воевать против финского народа, либо стреляли в воздух.
  
   От своего отца - ещё в те далекие времена, когда история страны понималась и трактовалась однозначно и непреложно, я как-то узнал, что даже мой дед, в годы войны - секретарь подпольного окружкома, считал войну с Финляндией большой ошибкой, имевшей самые трагические последствия в предстоящей войне. А именно - вступление нейтральных до этого финнов в войну уже союзниками Германии. Говорил, что следовало продолжать переговоры и укреплять границу, что никакого освобождения финским рабочим и крестьянам Красная Армия в этот раз не несла, поскольку речь шла только о завладении территорией, а не о продолжении дела социалистической революции. Что финский поход Красной Армии обернулся для нее тяжелыми и неоправданными потерями... И пусть эти слова деда, верного партии большевика, предназначались только его сыну, по ним можно лишь догадываться, как к "войне с белофиннами" в стране относились по-настоящему.
  
   Выйдя за рощу из Селянмяки, советские танки наткнулись ещё на два стрелявших по ним финских орудия. Первое, противотанковое, они уничтожили сразу. Вслед за этим было разбито и 76-миллиметровое.

Высота 48. Пиенмяки. ДОТ или не тот?

   21 февраля советские военачальники в штабах, наконец, оправились от охватившей всех после взятия Главной оборонительной полосы эйфории, и 123-я дивизия согласно приказу N 30, отданному в 2:00 ночи командованием корпуса, получила уже более скромную и вменяемую задачу - овладеть высотой 42 и полустанком Хонканиеми. Сам приказ, учитывая успех наступавшей на смежном участке фронта на Пиенперо 84-й дивизии с приданной ей 13-й легкобронированной танковой бригадой, предписывал 123-й дивизии с утра 21 февраля продолжить наступление с прежними средствами усиления, и, овладев полустанком Хонканиеми, нанести главный удар своим правым флангом в направлении Хепонотко для поддержания успеха 84-й дивизии. Однако, ввиду запоздалого получения приказа командования корпуса, 123-я дивизия не смогла произвести своевременную для успешного выполнения задачи перегруппировку войск, и из-за этого наступление 21 февраля продолжилось, исходя из создавшейся к исходу дня 20 февраля боевой обстановки.
   58-м приказом по 123-й дивизии на 21 февраля предписывалось: 272-му стрелковому полку - овладеть высотой 48 и в дальнейшем наступать в направлении Юккала и Хепонотко; 245-му полку - взять полустанок Хонканиеми и наступать на станцию Сяйниё; 255-му полку - продвигаться во втором эшелоне следом за 245-м полком по его правому флангу.
   Но выполнить и этот приказ в полном объеме снова не удалось: продвинувшись лишь на несколько сот метров, 272-й стрелковый полк вновь увяз в позиционных боях у Пиенмяки, а 245-й - у высоты 42 на рубеже "отдельный дом" северо-западнее. После часовой артподготовки в 11:00 21 февраля части дивизии пошли было в атаку, но под необычайно мощным артиллерийским, минометным и пулеметным огнем она захлебнулась. Бой принял характер огневого противоборства. До исхода дня 22 февраля ситуация оставалась неизменной: финские воины стояли насмерть.
   255-й стрелковый полк был выведен во второй эшелон и перегруппировался к правому флангу дивизии, где ситуация складывалась ещё более критическая.
   Укреплённая полоса высоты 48 по-прежнему фланкировала пулеметным огнем южные подступы к Пиенмяки с северо-востока, а опорный пункт на высоте 42 фланкировал их с запада. Кроме того, финской обороне благоприятствовала местность и разыгравшийся буран.
   Перед фронтом наступающих частей РККА защитники наюккиярвского рубежа расположили до 12 дзотов, около 30 пулеметных точек, до 20 минометов и 6 артбатарей, сплошные минные поля и по 4-6 рядов заграждений из колючей проволоки. В живой силе красноармейцам снова противостояли неполные подразделения 14-го пехотного полка, 24-й отдельный пехотный батальон и 3-й батальон 13-го пехотного полка. Но наибольшее значение в обороне играла сильно укреплённая высота 48, с которой в первую очередь простреливались подступы с южного и западного направлений вдоль полотна железной дороги. Захват этой высоты на участке 272-го полка стал буквально насущной необходимостью для открытия пути наступления советских войск на Хепонотко.
  
   Некое сооружение из скреплённых цементом бетонных блоков и камней под насыпным холмом, не отмеченное на картах и атласах и не упоминаемое нигде в военно-исторической литературе, возможно, как раз представляет собой ничто иное, как бывший пулеметный ДОТ на той самой высоте 48 - в лесистой части небольшой возвышенности ("Пиенмяки" в переводе с финского - "небольшой холм") к юго-востоку от жилых построек по современному Хуторскому переулку, относящемуся ныне к поселку Лебедевка (согласно Указам Президиума ВС СССР от 1 октября 1948 г. и 13 января 1949 г. 523 населенных пункта на Карельском перешейке получили названия на русском языке: бывшие пристанционный поселок Хонканиеми, деревни Пиенмяки и Селянмяки с одноименным ж/д переездом были объединены и переименованы вначале в Сосновку, а затем в Лебедевку). Сам объект, к слову, оращён проёмом-амбразурой аккурат в направлении подходов с южной стороны железной дороги на Выборг. Превращенный местными обитателями в мусорную свалку, он зачастую становится предметом жарких дискуссий местных краеведов: было ли это действительно оборонительное сооружение или же просто финский погреб фермеров из Пиенмяки? В принципе, даже если последнее утверждение верно, так или иначе, а постройка очень удобна для обустройства в ней огневой позиции - и наверняка использовалось по этому назначению для отражения атак частей РККА в феврале 1940 г. Следует, очевидно, принять во внимание и тот факт, что в мирное время предполагаемый ДОТ действительно, как и другие подобные сооружения, стоял заброшенным - и в самом деле вполне мог использоваться под фермерский погреб. Проще говоря, как погреб мог временно "исполнять обязанности" пулеметного ДОТа, так и ДОТ в мирное время мог служить погребом.
  
   Но вновь вернёмся к событиям февраля 1940 г.
   Командование 123-й дивизии решило внезапной атакой в ночь с 22 на 23 февраля все же овладеть опорным пунктом на высоте 48, игравшей ключевую роль на участке линии фронта Пиенперо - Высота 48 - Селянмяки. После взятия высоты один батальон предполагалось направить утром 23 февраля для захвата Хепонотко. С целью выполнения поставленной задачи 272-й полк с приданным ему 3-м батальоном 255-го полка в 1.00 час ночи 23 февраля начал обходить высоту с востока. Из-за снежного бурана в лесу образовались большие наносы. Видимость ограничивалась буквально несколькими шагами. К 4.00 утра, преодолев глубокий снег, слепящую глаза снежную метель, густой лес и заграждения, красноармейские батальоны сходу ворвались на рубеж финской обороны на высоте 48. Это было настолько ошеломительным, что финны не сумели толком организоваться для оказания какого-либо сопротивления. Открыв беспорядочную стрельбу, защитники высоты, пользуясь темнотой и снежной метелью, через лес по скрытым ходам сообщения стали отходить на позицию Хепонотко - Юккала - Хонканиеми. К утру советские войска окончательно зачистили высоту от оставшихся ещё в укрытиях и блиндажах отдельных отрядов обороняющихся. Закрепившись на занятом рубеже, тут же разместили штаб 272-го стрелкового полка. 3-й батальон занял позиции по северной части захваченного участка фронта, 1-й - по западной окраине, 2-й расположился фронтом к северо-восточному направлению.

Хонканиеми: штурм

   Оправившись после неожиданной для них ночной атаки, дальнейшие вылазки частей 123-й дивизии 23 февраля финские войска встречали уже организованным огнем по всему фронту. Поэтому попытка развить успех 272-го полка с утра 23 февраля желаемых успехов не принесла. Финским защитникам, казалось, пришли на помощь даже сами силы природы: продвижению красноармейцев мешали сильный снежный буран, мороз и ветер, достигавший 25 м/с.
   Для оказания поддержки своим, занявшим оборону в районе деревни Юккала частям, финское командование направило подразделения 68 пехотного полка.
   Ближайшая задача 123-й стрелковой дивизии теперь состояла в том, чтобы выбить противника с его позиций по фронту Хепонотко -- Юккала -- Хонканиеми, а затем перейти в наступление на Выборг.
   На 24 февраля командование приказом N72 поставило 245-му и 272-му полку задачу, оставаясь на занятых рубежах, вести активную разведку по своим участкам фронта.
   Двое суток финской пехоте из 13-го и 14-го полков удавалось с трудом удерживать позиции. Но до бесконечности так продолжаться не могло.
   25 февраля на утреннем совещании в штабе 245-го полка в уже занятой к тому времени советскими войсками деревне Няюкки всем подразделениям была поставлена боевая задача: занять полустанок и пристанционный поселок Хонканиеми. Согласно плану атаки, 1-й батальон при поддержке роты танков Т-26 из состава также приданного полку 112-го батальона 35-й легкотанковой бригады, минометной и противотанковой батарей и 1-й саперной роты 108-го инженерного батальона должен был наступать вдоль линии железной дороги и, овладев северо-западной окраиной поселка, выйти на опушку на другой стороне населенного пункта. 2-му батальону было приказано занять юго-западную окраину Хонканиеми. 3-й получил задание наступать во втором эшелоне следом за 2-м и закрепить достигнутый успех атаки.
   272-й полк силами одного батальона с приданной ему танковой ротой Т-28 20-й бригады должен был поддержать наступление 245-го полка атакой с высоты 48 через Пиенмяки на высоту 42 и опорный пункт "отдельный дом", овладеть этим рубежом и отрезать противнику отступление на север. Остальным силам полка предписывалось оставаться на высоте 48 в ожидании броска на помощь 255-му полку для наступления на Хепонотко и при необходимости для поддержки атаки на Хонканиеми.
   В 14:00 25 февраля после получасовой артподготовки 272-й и 245-й полки пошли в наступление.
   Советскую пехоту поддерживали батальоны 1-й и 20-й танковых бригад, подразделения 35-й легкотанковой бригады, дивизионная и корпусная артиллерия, несколько артдивизионов большой мощности, бомбардировочная и истребительная авиация и саперы. Впервые в сражении были задействованы экспериментальные тяжелые 40-тонные танки КВ.
   Первыми залпами орудий были до основания разрушены дома и укрытия из бревен и мешков с песком на окраине поселка. Занялись пожары. Финская артиллерия открыла ответный огонь, но успела выпустить всего несколько снарядов с перелётом метров на 400 от позиций изготовившихся для атаки полков. Появившиеся в небе советские бомбардировщики тут же разнесли финскую батарею в щепки. Орудия атакующих перенесли огонь в глубину финской обороны. Снаряды с воем обрушились на постройки, сокрушая даже каменные фундаменты домов.
   Двинувшиеся вперёд танки КВ уничтожили единственную, имевшуюся на финских позициях, 25-мм противотанковую пушку Гочкиса французского производства, ласково прозванную финнами "Марианна", снаряды которой оказались бессильны против брони тяжёлых советских танков. По мнению некоторых военных историков, именно ввод в бой танков КВ привел к прорыву финских позиций в районе озера Няюккиярви и у Хонканиеми (тот факт, что противотанковое орудие уничтожили именно танки КВ, подтверждается сведениями из журнала боевых действий 245-го полка: "...В 14.00 после получасовой артподготовки полк начал наступление. Танки КВ уничтожили противотанковую пушку. Танки Т-28 и Т-26 двинулись вперед, пехота пошла за ними").
   2-й стрелковый батальон, следуя поставленной боевой задаче, вслед за танками ворвался на юго-западную окраину поселка.
   Противостоявший наступающим советским войскам 24-й пехотный полк из финских резервистов, уже в первые минуты боя подавленный огненным орудийным шквалом и ударами авиабомб, атаку русских встретил лишь слабым минометным и пулеметным огнем. Воспользовавшись этим, 1-й батальон 245-го полка при поддержке танков стремительным броском ворвался в ещё незанятую советскими войсками часть Пиенмяки и выбил подразделения финской пехоты с позиции на высоте 42, развивая успех атаки на Хонканиеми.
   Попытка финнов контратаковать полк в направлении "отдельный дом" была подавлена артиллерийским огнем, как и огневые точки обороняющихся, а пехота и танки отбросили контратакующих назад к поселку.
   Защитники Хонканиеми частично отошли севернее и заняли позиции в лесу за хутором Темперлухта, частично - на рубеж Хонканиеми-Юккала-Хепонотко. Отступая, финские солдаты, выполняя приказ командования, подожгли дома в поселке: таким образом захватчики лишались возможности обосновываться на ночлег в теплых жилищах. И хотя с выходом 1-го батальона на северо-западную окраину боевая задача формально была выполнена, то тут, то там ещё огрызались огнем отдельные очаги сопротивления - бой продолжался среди объятых пламенем пожаров домов и хозяйственных построек на улицах поселка до темноты.
   Наступающие захватили чудом уцелевший склад с военным имуществом и тут же растащили его "на трофеи" (В.С.Архипов: "...Это наши трофеи")
   Только к 21:00 25 февраля подразделения 245-го полка смогли полностью овладеть Хонканиеми.
  
   Действия 255-го и 272-го полков в направлении Хепонотко заметных результатов не принесли и полки оставались на занятых ими прежде позициях.
  
   Защитники Хонканиеми потеряли до двух рот убитыми и ранеными из состава 13-го и 14-го пехотных полков и часть 24-го отдельного батальона, остатки которого финским командованием были выведены из боя.
   В быстро надвигающихся зимних сумерках 1-й стрелковый батальон даже попытался развить свой успех, двигаясь вдоль замёрзшего русла реки Сяйниёйоки к станции Сяйниё. Однако, севернее Хонканиеми при продвижении через открытую луговину (фин. Tamperluhta) рота танков из 112-го батальона 35-й бригады примерно с сотней красноармейцев и штабом батальона на броне была остановлена фланговым огнем финских пулеметов, ударивших из лесных зарослей. Командование батальона было вынуждено отказаться от продолжения атаки и отдало приказ отступать обратно к поселку. Батальон начал обосновываться на занятых рубежах. Штаб решили разместить тут же, в удобной финской землянке. По-соседству, в бывшей бане, обосновался взвод связи. У опушки ближе к озеру разбили палатку бойцы разведроты. Южнее, около переезда и полустанка расположились тылы батальона, санчасть и полевая кухня.

4-я бронетанковая

   Единственная боеспособная танковая рота во всей финской армии (дивизион), которую успели оснастить пушками 'Бофорс', была сформирована в Хяменлинна 12 октября 1939 г., когда резервисты прибыли к школе в Вуорела. Главным образом все они ранее служили в отдельной танковой роте, а небольшая часть - в отдельной бронероте. Командовал ротой лейтенант О. Хейнонен, которого 11 ноября 1938 г. перевели из 3-го егерского батальона.
   Рота состояла из 3-х взводов: 1-м взводом командовал лейтенант резерва Миккола, 2-м - прапорщик резерва Войонмаа, 3-м - 2-й лейтенант резерва Вирние. Инженером в роте был лейтенант Ренквист, хозчастью заведовал прапорщик резерва Анила. Группой оружейников командовал фельдфебель Аса, а затем его сменил фельдфебель Вали. Ротным фельдфебелем был старший сержант Похьявирта. Персонал роты, ранее прошедший обучение на 'Рено', сразу после прибытия занялся переучиванием на 'Виккерс'. С декабря началось обучение стрельбе из танков. На танки роты не успели поставить радиостанции ввиду их отсутствия, поэтому машинам пришлось идти в бой без средств связи. К 10 февраля 1940 г. всего было оснащено вооружением 16 танков, но боеприпасов к пушкам не было. 23 февраля 1940 г. 4-я бронерота отправилась на Карельский перешеек.
   Вдобавок, рота была не в полном составе: вместо 17 положенных было 13 танков. Однако новые резервы на фронте были крайне необходимы. На 23 февраля 1940 г. в роте имелось 6 офицеров, 31 унтер-офицер, 81 рядовой, легковых автомашин - 2, грузовых - 12.
   24 февраля 1940 г. 4-я бронерота прибыла в Хавима. Роту подчинили 2-му армейскому корпусу, и она в тот же день в 22.40 прибыла в Марковила. 25 февраля 1940 г. командир роты лейтенант О. Хейнонен явился в штаб 2-го армейского корпуса, где ему дали понять, что рота в самое ближайшее время отправится в бой.

Хонканиеми: планы контратаки

   26 февраля советская дивизия с утра готовилась продолжать наступление на станцию Сяйниё. Далее - начинался укрепрайон "Юля-Сяйниё" Тыловой оборонительной полосы. Вклинивание 123-й советской дивизии на глубину до трёх километров в Промежуточную линию обороны на рубеже Няюккиярви создавало угрозу прорыва ее по всему фронту дивизии. Однако финское командование, опасаясь этого, приказало контратакой пехоты и танков вернуть утраченные позиции в Хонканиеми.
   Командующий 2-м финским корпусом генерал Харальд Оквист своим приказом присоединил к 23-й дивизии под командованием Вольдемара Ойнонена, ответственной за оборону сектора Промежуточной линии вокруг озера Няюккиярви, 3-й егерский батальон и 4-ю танковую роту. Также на подмогу предполагалось направить 3-й батальон 67-го пехотного полка, приданного 5-й дивизии. Совместно с частью отошедших в район Сяйниё подразделениями 23-й пехотной дивизии - также численностью до батальона, он должен был наступать с севера, а егеря с танками - ударить с востока через переезд в направлении озера и занять северную часть поселка. С этих позиций предполагалось наступать уже всеми имеющимися силами на южную часть Хонканиеми и выровнять фронт по линии от старой паромной переправы через Няюккиярви (проходившей, согласно финским довоенным картам, с левого берега озера к кутору Каннала на правом) до Пиенмяки.
   План боя был следующий: после артподготовки 3-й егерский батальон наступает при поддержке танков через ж/д полотно с целью достичь берега оз. Няюккиярви. После того, как 3-й батальон достигнет цели, два других батальона ударят на Пиенмяки. 4-я бронерота должна быть готовой поддержать эти батальоны.
   Капитан Куннас поделил свой 3-й егерский батальон на две части, из которых одна состояла из двух усиленных пулеметных рот (2-я и 3-я), и согласно плана наступала по прибрежной дороге у Няюккиярви. Вторая состояла из 1-й роты, ее целью была поддержка наступления и защита левого фланга батальона. 2-ю и 3-ю пехотные роты поддерживали 1-й и 3-й взводы танков (9 машин), а 1-ю пехотную роту - 2-й взвод танков (4 машины).
   Пехота должна была наступать прямо за танками. Лейтенант Хейнонен сосредоточил свои силы к 18.30 в районе полустанка Кархусуо, где танки получили заправку топливом. 26 февраля 1940 г. в 02.10 рота отправилась маршем в Юккала.
   Всего первоначальным планом массированной контратаки на Хонканиеми намечалось участие в операции шести пехотных батальонов, четырех артиллерийских дивизионов и 13 танков "Виккерс" из 4-й бронетанковой роты (некоторые финские источники пишут о 14 танках).
   Однако, из-за поспешности разработки плана финские штабисты не учли ряд важных аспектов предстоящего боя, потери и измотанность личного состава 23-й дивизии в предшествующих сражениях, погодные условия, расстояние от мест дислокации некоторых частей до точки удара, перебои со связью или ее полное отсутствие и т.д. Поэтому общее количество подразделений, намеченных для участия в контратаке, вскоре сократилось до четырех пехотных батальонов, двух артиллерийских дивизионов и наиболее важной для проведения операции 4-й танковой роты. Вдобавок, необходимость оперативного исполнения приказа командующего о немедленном начале контратаки и наступившая ночь не позволили провести должным образом разведку расположения позиций противника. В итоге, в бой фактически отправились всего один батальон егерей и то, что осталось на тот момент от танковой роты.
   26 февраля в 22:15 в штабе 23-й дивизии командир 3-го егерского батальона капитан Куннас и лейтенант Хейнонен из 4-й бронетанковой роты получили приказ о выдвижении на исходный рубеж для атаки северо-восточнее Хонканиеми.
   Куннас и Хейнонен просили о перенесении срока контратаки на сутки, но штаб корпуса просьбу отклонил. Лейтенант Хейнонен подчеркнул, что без предварительной разведки наступление провалится.
   В ночь с 25 на 26 февраля военнослужащие из батальона егерей были доставлены на грузовиках в Хепонотко (совр. Толоконниково) примерно в трех километрах от Хонканиеми. В 4:00 утра на лыжах они прибыли к исходной позиции. Спустя около получаса, с железнодорожной станции Кархусуо после 50-километрового ночного марша туда же подоспела и 4-я танковая рота под командованием лейтенанта Хейнонена. Однако, возникшие в пути непредвиденные обстоятельства сыграли в судьбе этого подразделения поистине роковую роль. Из-за оказавшейся в бензобаках воды, которая вместе с топливом стала поступать в двигатели и в условиях усилившегося мороза попросту замёрзла в карбюраторах, танковая рота на маршруте следования потеряла пять из своих 13-ти шеститонных танков "Виккерс".
   В целях экономии эти танки закупались в Великобритании без оружия, оптики и радистанций, а некоторые даже не имели сидений на месте водителя. Из-за неукомплектованности рациями связь между танками отсутствовала - каждая машина была вынуждена действовать по собственному усмотрению. Дополнительным негативным фактором оказалась абсолютная неопытность наспех обученных и необстрелянных экипажей.
   Считая потерю части танков серьезным ударом по наступательным возможностям изготовившихся для контратаки подразделений, капитан Куннас разделил оставшиеся танки между 1-й, 2-й и 3-й ротой своих егерей. Шесть танков должны были поддерживать егерей 2-й и 3-й роты, а два - помогать 1-й роте прикрывать левый фланг контратакующих. Было решено, что атака начнется в 5 часов утра после артподготовки. Однако, и здесь поджидала неудача. Связь с артдивизионами 5-го и 21-го артиллерийских полков установить не удалось. Только в 6:15 утра капитан Куннас, не желая атаковать без орудийной поддержки, смог, наконец, связаться с артиллеристами. Связаться, в прямом смысле, на свою голову, поскольку во время все же начавшейся артподготовки, совершенно не замеченной в итоге советскими войсками в Хонканиеми, снаряды обрушились прямо на исходную позицию самих финских подразделений. В результате 30 егерей были убиты или ранены. Атаку пришлось отложить еще на час, чтобы растащить тела и отправить в тыл раненых. Любопытно, что согласно журналу боевых действий 123-й дивизии, артиллерийский удар по финским позициям в 5 часов утра нанесли советские батареи - ввиду замеченной разведкой в указанном районе необычной активности противника. Так что, вполне вероятно, что обрушившийся на егерей орудийный огонь вёлся одновременно и советской, и финской артиллерией.

Хонканиеми: идущие на смерть

   Не зная, что залпы ни одного из артдивизионов не достигли цели и не причинили русским никакого вреда, капитан Куннас дал команду к началу атаки. Восемь "Виккерсов", оснащённых 37-мм пушками "Боффорс", двинулись было вперёд. Но вновь неудача не заставила себя долго ждать: ещё два танка заглохли, едва тронувшись с места, из-за технической неисправности. В результате общее количество финских танков, способных идти в бой на Хонканиеми, сократилось более, чем вполовину от первоначального состава 4-й роты. Но все эти неудачи были лишь провозвестниками катастрофы.
   Численность сил РККА помимо танковой роты на участке финской контратаки В.С.Архипов, цитируемый А.Т.Твардовским, оценивает так: "В наличии нашей пехоты тоже было не больше роты, да и то половина ее пошла на завтрак".
   Несмотря на то, что красноармейские стрелки и танкисты фактически откровенно проморгали начало финской контратаки, видимо, расслабившись после успешного штурма накануне, они все же довольно быстро оправились от замешательства первых мгновений боя и смогли сориентироваться в обстановке для организации обороны своих позиций. Во всяком случае, это касается одного пулеметного расчета и как минимум трёх танковых экипажей. И хотя В.С.Архипов всю заслугу в этом приписывает себе, вполне очевидно, что если бы финские танки первыми не открыли огонь, они могли совершенно незамеченными пройти и дальше. Но уже с первых минут открытого боя бронегруппа из остатков 4-й роты угодила под перекрестный огонь 45-мм пушек советских Т-26 из состава 112-го батальона 35 ЛТБр, а егерский батальон был остановлен пулеметными очередями окопавшихся в снегу красноармейцев.
   После неудачной попытки продвинуться минувшим вечером дальше Хонканиеми в направлении Сяйниё, советские танкисты облюбовали для отдыха перелесок севернее железнодорожного переезда, в котором замаскировали свои, работавшие на малых оборотах, Т-26-тые.
   Экипажи двух шедших первыми "Виккерсов" в условиях непроглядной предрассветной мглы (в 7:15 утра февральской ночью ещё царит полный мрак) и вообще плохой видимости сквозь узкие смотровые щели башен, судя по всему, поначалу тоже попросту не заметили притаившиеся в хвойных зарослях советские танки. Совершенно открыто и неспешно, на первой передаче перейдя полосу железной дороги по переезду прямо под носом у передовых красноармейских постов 1-го батальона, даже не удосужившихся выставить боевое охранение, "Виккерсы", следуя поставленной боевой задаче - прорываться к северо-восточному берегу Няюккиярви, проползли мимо разомлевших в тепле советских танкистов, которые проводили их сонными взглядами. А некоторые ушлые советские пехотинцы, шедшие толпой мимо переезда от полевой кухни на завтрак, ухитрились ещё и поставить разогревать котелки с кашей на горячую броню медленно двигающихся финских танков и какое-то время вообще беспечно топали рядом с ними.
  
   Надо сказать, что все последующие оправдания командиров экипажей Т-26-тых в духе "приняли за своих из другой танковой роты", без тени сомнения принимаемые на веру всеми историками, на самом деле не выдерживают никакой критики, и при ином раскладе вряд ли были бы приняты в расчет дознавателями Особого отдела НКВД: при всей внешней схожести и полном "родстве" финских танков британского производства "Виккерс" и советских Т-26, различия не заметить можно только, как говорится, с большого бодуна: помимо того, что у финских танков башня была смещена относительно корпуса вправо, а у советских -- влево, пушка меньшего калибра имела более короткий ствол, так ещё и первое, что сходу бросалось в глаза, была яркая раскраска брони танковой башни цветами флага Финляндии. При этом "Виккерсы" проходили не где-то в отдалении от дремлющих советских танкистов, а настолько близко, что один из них зацепил танк В.С.Архипова.
  
   Шедшему первым танку Nr.648 взводного командира, лейтенанта Миккола удалось прорваться дальше всех, примерно на полкилометра вклинившись в расположение 245-го полка. По ходу движения сразу за переездом "Виккерс" выпустил первый фугасный снаряд по большой палатке метрах в двухстах от полотна железной дороги. Выскочившие оттуда толпой красноармейцы заметались, а некоторые, по воспоминаниям самого Миккола, даже стали поднимать руки вверх перед танком. Но тут же многие упали на снег, хватаясь за животы, подкошенные очередью из 9-мм пистолета-пулемета "Суоми". В этот момент Миккола, наконец, заметил поблизости два спрятанных среди деревьев советских танка и приказал младшему сержанту Линкохака открыть по ним огонь. Прошелестел выпущенный в указанном командиром направлении снаряд, уйдя в никуда - мешала прицелиться темнота, а затем очередь из спаренного с танковой пушкой одноименного с танком 7,62-мм пулемета "Виккерс" прошлась по лесу, ближним кустам и ударила в крышку башенного люка советского Т-26. Двух пытавшихся забраться на броню второй машины русских танкистов подрезал финский автоматчик из своего 9-мм "Суоми". Танковый пулемет Линкохака тем временем ударил двумя очередями по устроенному в снегу за большим гранитным валуном гнезду пулемета "Максим". Пулеметчик, который одним из первых опомнился от неожиданности и кинулся к своей позиции, остался жив, но рикошетом оказалась погнута крышка пулеметного короба.
   1-я егерская рота на левом фланге, поначалу уступившая первенство танкам, наконец, развернулась в цепь и уже почти вплотную подобралась к железнодорожному полотну. Но красноармеец поспешно устранил неисправность пулемета, выправив крышку короба ударами камня, и "Максим" длинными очередями застрочил по финской пехоте. Егеря залегли за насыпью, так и не сумев преодолеть полосу железной дороги.
   По танку лейтенанта Миккола с разных сторон били сразу несколько советских Т-26. Один из них обошел "Виккерс" с тыла и всадил бронебойный снаряд ему прямо в башню. Пролетев на уровне плеч между Миккола и Линкохака, болванка буквально раскурочила пушку "Боффорс". В тот же миг механик-водитель доложил, что танк заглох и дальше идти не может. Открыв крышку люка и высунувшись наружу, Миккола увидел метрах в тридцати советский танк, который обстреливал "Виккерс" из пулеметов. Лейтенант приказал экипажу покинуть машину и залечь. Схватив автомат, он первым выбрался через люк, скатившись по броне в грязное снежное месиво. Короткими перебежками Миккола кинулся к берегу Няюккиярви, надеясь встретить там другие танки из своего взвода, чтобы продолжать бой. Но больше никто из 4-й роты к намеченной цели не прорвался. В ногу лейтенанта попала шальная пуля, и раненый, он остаток дня пролежал в снегу. Вечером в наступившей темноте Миккола ползком добрался до финских позиций. Поскольку судьба остального экипажа оставалась неизвестна, то согласно рапорту его командира, младший сержант Линкохака, капрал Нумминен и рядовой Мякинен были объявлены пропавшими без вести. На самом деле, по свидетельству участников боя уже с советской стороны, все финские танкисты погибли: подбитый и обездвиженный танк окружили красноармейцы из 3-й стрелковой роты и через открытый люк забросали его гранатами, не дав никому из оставшегося экипажа выбраться наружу. Танк сгорел.
   Второй из действовавших с левого фланга танков с тактическим номером Nr.668 под командованием капрала Пиетиля выскочил прямиком к землянке командного пункта батальона, разумеется, даже не подозревая об этом. Но будто по воле злого рока, который преследовал в этот день 4-ю танковую роту, врезался в дерево на своем пути, повалил его, но... застрял, наскочив днищем на торчащий из снега высокий пень. Движок "Виккерса" впустую надрывался от натуги, прокручивая гусеницы на холостом ходу. Но способности вести огонь танк все ещё не потерял и, перестав пытаться высвободиться из ловушки, развернул башню и начал уже было наводить пушку "Боффорс" на землянку батальонного КП, когда "метко" выпущенный из советского орудия снаряд угодил аккурат в толстую сосну по-соседству, обрушив дерево прямо на пушечный ствол танка и свернув его в сторону. Попытки сбросить помеху вращением башни были безрезультатны. И башню, и ствол пушки упавшая сосна заклинила намертво. Внезапно у советских солдат от изумления вытянулись лица. Из открывшегося люка на снег выпрыгнул финский танкист с топором в руках и прямо на глазах обомлевших от такой дерзости врагов начал рубить мешающее движению танка дерево. Но замешательство красноармейцев длилось недолго. Отчаянная храбрость финского воина - это был младший сержант Ээро Сало - отнюдь не помешала им тут же вскинуть винтовки и хладнокровно застрелить танкиста, вовсю потешаясь над такой "глупостью". Для тогдашних жертв идеологической пропаганды (как, впрочем, и нынешних), понятие отваги и воинского подвига не могло применяться по отношению к противнику и признаваться за ним. Командир так нелепо застрявшего танка, старший сержант Матти Пиетиля, приказал экипажу покинуть машину и прорываться к своим. Он первым выскочил в открытый люк с автоматом "Суоми" в руках и, прикрывая свой экипаж, выпустил несколько коротких очередей по бросившимся врассыпную красноармейцам. Но буквально тут же сам повалился на снег, сраженный снайперским винтовочным выстрелом лейтенанта Шабанова. Вылезших следом наружу рядовых Оянена и Аалто окружили выскочившие из своего укрытия в бывшей бане бойцы взвода связи и минометчики. Танкисты приготовились дорого продать свою жизнь "русакам". Но Оянен сразу упал от ударившей в него пули и остался лежать недвижим. Рядового Аалто сбили с ног, скрутили и поволокли в тыл. Как и чудом выживший лейтенант Миккола, Оянен тоже оказался лишь ранен. Притворившись мертвым, он дождался сумерек и уже в темноте, превозмогая боль, сумел доползти до финских позиций. Сам танк в полной исправности в качестве трофея достался РККА и впоследствии использовался в учебных целях на полигоне в Кубинке. Командир танка Матти Пиетиля и рядовой Арно Аалто на основании рапорта выжившего рядового Э.Оянена, который не видел смерть своего командира, были записаны в пропавшие без вести.
   В то же самое время егеря из 2-й и 3-й роты, которые по замыслу капитана Куннаса наступали на главном направлении удара, при поддержке ещё четырех танков смогли пересечь насыпь и продвинуться примерно на 200 метров к юго-западу от железной дороги, заняв остовы нескольких домов на северной окраине поселка. Не ожидавшие такого натиска красноармейцы из 1-й и 3-й рот оставили свои позиции у переезда и, отстреливаясь, начали отходить. Но с южной стороны им на подмогу уже устремились, поднятые по тревоге, бойцы двух других батальонов 245-го полка и танки. Под усиливающимся с каждой минутой красноармейским огнем атакующие залегли. И хотя в составе 3-го егерского батальона имелся целый противотанковый взвод ПТР, за весь бой с помощью противотанковых ружей не удалось уничтожить ни одного советского танка: как отмечалось в оперативной сводке финской армии ещё накануне, "14-мм противотанковые ружья не пробивают танки типа Т-26"...
   Даже пришедшая вдруг на помощь атакующим финская артиллерия, ударившая из-за леса за оврагом довольно жидким огнем, как и в случае с контратакой егерей Вяйно Лааксо, не вызвала у красноармейцев ничего, кроме очередной порции насмешек. Однако, исход боя вновь решила череда катастрофических неудач, постигших в этот день 4-ю бронетанковую роту.
   Прошедший через переезд следом за танками лейтенанта Миккола и капрала Пиетиля "Виккерс" Nr. 644 под командованием капрала Расси двинулся было вдоль насыпи железной дороги вслед за отступающей пехотой русских, но через 75 метров вдруг наткнулся на глубокую, незаметную под снегом, дренажную канаву. Несмотря на несколько попыток, преодолеть препятствие танк не смог и вернулся к переезду в поисках другого пути. Остановившись у железной дороги, он стал прекрасной мишенью для наводчиков Т-26. В башню "Виккерса" ударил снаряд советской 45-мм танковой пушки и повредил ее, сделав дальнейшее участие в бою невозможным. Однако, танк все же сумел вернуться к исходной позиции за железной дорогой, благодаря чему экипаж остался в живых, а сам "Виккерс" удалось эвакуировать в тыл финских войск.
   "Виккерс" Nr. 670 фенрика (замкомвзода), 2-го лейтенанта С. Вирмиё выехал на опушку леса, но заметил, что егеря, которые должны были наступать под прикрытием его танка, опасаясь угодить под очереди бьющего в направлении переезда пулемета "Максим", залегли. Танк по своим же следам вернулся обратно, развернулся и снова пошел в атаку. Заметив, что разбегающиеся перед ним красноармейцы прячутся в погребах и блиндажах, танкисты открыли по ним огонь фугасными снарядами из пушки, из пулемета и автомата. После этого "Виккерс" еще раз вернулся за егерями и в третий раз двинулся в атаку, на этот раз взяв левее. И тут же угодил под перекрестный огонь сразу трёх советских танков, внезапно выскочивших из леса на опушку. По одному из них финский наводчик Уутела все же успел выстрелить из пушки - тот развернулся и, оставляя за собой шлейф дыма, быстро поехал прочь с поля боя. Но и сам "Виккерс" сразу же получил попадание в правый борт. Башню заклинило, а лейтенант Вирмиё был ранен. Танк развернулся и попытался уйти назад за железную дорогу, но тут же вдогонку получил еще одно попадание в моторное отделение. Дигатель заглох. Под шквальным красноармейским огнем танкисты через люк выбрались наружу из подбитой машины и ползком начали продвигаться в сторону финских позиций. Раненый командир, видимо, потеряв сознание, остался в танке, но впоследствии все же сумел выбраться и под покровом ночи доползти до своих.
   ...В небе послышался рокот авиамоторов: это несколькими звеньями к месту сражения приближались советские "короли истребителей" - одномоторные полуторапланы И-15бис, в своем штурмовом варианте оснащенные четыремя 7,62 мм синхронными пулеметами ПВ-1 (на базе пулемета "Максим" с воздушным охлаждением). В бреющем полете самолёты обстреляли залегших егерей, вздыбив искрящиеся фонтаны снежных брызг. Набрав высоту и сделав один круг над озером, штурмовики развернулись и ещё раз спикировали на пытающихся укрыться от раскаленного свинцового дождя финских пехотинцев.
   "Виккерс" капрала Войонмаа Nr. 655 успел пересечь открытое пространство сразу за железной дорогой, двигаясь на юг и попутно уничтожив как минимум два советских пулемета. Поджидая не поспевающих за ним по глубокому снегу егерей, танк остановился у опушки. Но всего через пару минут буквально одно за другим получил сразу два попадания - в башню и моторное отделение. Экипаж поспешно выбрался из выведенной из строя дымящейся машины и начал отходить к железной дороге, на сей раз сам прикрываемый огнем своих егерей. При этом механик-водитель Мякинен прихватил с собой из танка два автомата и затвор от танкового пулемета, "чтобы не оставлять трофеи русакам".
   Капрал Сеппяля вел свой 667-й "Виккерс" сразу за танком командира взвода Миккола и следом за ним дошел до лесной опушки. Также, как и Вирмиё, он заметил, что егеря за ним не идут, а залегли, не в силах поднять головы под пулеметным огнем русских. Тогда, развернув танк, Сеппяля вернулся к переезду и оттуда снова двинулся в бой, увлекая за собой с опаской поднимающихся егерей. Но не успев проехать и нескольких метров, "Виккерс" получил сразу два попадания в башню и направляющее колесо ходовой части (ленивец). Не имея возможности сдвинуться с места, танк, тем не менее, все ещё мог стрелять по врагу. Подобравшийся в это время к машине капрал Уутела из экипажа фенрика Вирмиё, забрался внутрь и по своей инициативе заменил на месте наводчика молодого и менее опытного товарища, велев тому проваливать в тыл. Из всего имеющегося вооружения танк с места начал бить по пулеметным позициям красноармейских стрелков и проходящим мимо танкам врага. Как минимум один из них ему удалось поджечь, а второму попасть в ходовую часть и перебить гусеницу. После того, как к месту боя подошли ещё две роты советских танков, а красноармейцы под прикрытием бронетехники с криками "ура" поднялись в атаку, командир экипажа 667-го Сеппяля приказал своим танкистам покинуть машину и отступать, чтобы не быть окруженными.
   Прижатые к насыпи, егеря, отстреливаясь, также отошли за железную дорогу.
   Бой, однако, продолжался до темноты, постепенно затихнув лишь часам к 9-ти вечера. Только в 22.00 капитан Куннас, наконец, получил приказ прекратить контратаку и отходить.
   В результате этого первого и фактически единственного за всю войну танкового сражения двух армий, финские войска потеряли шесть танков, пять из которых остались на поле боя у Хонканиеми. По данным финской стороны, два офицера из состава 4-й танковой роты были ранены, один капрал погиб, пятеро танкистов пропали без вести. Однако, упоенные победой советские командиры "насчитали" от 7 до 14 уничтоженных вместе с экипажами и захваченных в виде трофеев финских танков, добавив к ним даже не участвовавшие в битве танки "Рено". По их воспоминаниям, под лихим натиском красноармейцев "финны удирали", оставив на снегу 150 трупов - с советской же стороны ни один танк не то, что не был уничтожен, но даже поврежден. Не было потерь и среди личного состава 245-го пехотного полка и танковых подразделений, кроме одного легкораненого танкиста. Видимо, в течение целого боя финские егеря и танковые экипажи стреляли не иначе, как холостыми патронами и пустыми болванками. Но если гибель рядовых красноармейцев для сталинских летописцев карельских боёв осталась никак не замеченной, то смерть командира взвода от истории скрыть было нельзя: когда уже после боя лейтенант Сачков подошёл к одному из танков "Виккерс", он был убит выстрелом из пистолета в упор изнутри танка. Кто был этот последний, не покинувший поле боя финский танкист? Поскольку пистолеты являлись личным оружием только офицеров финской армии, а из участвовавших в бою командиров экипажей только 2-й лейтенант Вирмиё оставался в покинутом остальными танке, можно предположить, что это был именно он. Очевидно, придя в себя, офицер решил выбираться из машины, но в этот момент к ней и подошёл лейтенант Сачков. Выстрелив в него, финский танкист скрылся во мраке февральской ночи...
   По данным финской стороны, в результате упорного боя были убиты 87 солдат и офицеров, 30 человек пропали без вести, 111 были ранены. Все шесть танков, участвовавшие в контратаке, оказались уничтожены, выведены из строя или захвачены врагом.
  
   Насчёт восторгов по поводу захваченных РККА в качестве трофеев финских танков и язвительных насмешек по адресу бросивших их экипажей замечу, что воспевателям побед Красной Армии стоило бы помалкивать, поскольку в ходе Зимней войны сами финны захватили СТОЛЬКО советских танков, в том числе совершенно исправными брошенных своими экипажами, что это позволило не только немедленно использовать их боях, но и в качестве основы для создания в кратчайшие сроки собственных бронетанковых войск накануне и в ходе следующей, "долгой" войны с восточным соседом.
  
   Советская версия боя, в основном, повторяемая и современными российскими историками, в большей степени преисполнена героико-патриотической патетики и бравады победителей, нежели исторической правды - и в корне отличается от точки зрения финских исследователей. Поэтому воспроизводить ее вряд ли имеет смысл. Если же следовать залихватским историям таких участников сражения, как В.С.Архипов, то получится, что весь бой должен был занимать не весь день от рассвета до заката, как было на самом деле, а лишь очень короткий промежуток времени, за который советские танки буквально в два счета разделались "с изворотливым врагом" и сорвали "коварные планы финской военщины".
   В целом, как отмечают зарубежные историки, все бойцы 4-й танковой роты прекрасно сознавали подавляющее превосходство противника, которого предстояло контратаковать. Знали, что для многих из них этот бой может стать последним. Знал это и их командир, лейтенант Хейнонен. Тем не менее, ни один из финских танкистов не дрогнул, осознанно идя в этот день фактически на смерть. "И пусть им не хватало всего остального, но храбрости и отваги было не занимать" - пишут финские историки. И в этом никто не в праве отказать защитникам позиций у Няюккиярви.

Юккала: кровавый рубеж

   В то время, как в Хонканиеми кипел танковый бой, личный состав 3-го батальона 272-го полка, выполняя поставленный накануне приказ N 78 командира дивизии на 26 февраля, повел наступление в направлении деревни Юккала - стремясь выйти прямо в тыл контратакующим Хонканиеми финским подразделениям.
   К 16.00 батальон достиг отдельного дома в 600 метрах к юго-востоку от н.п. Юккала, где начал готовиться к решающему броску на финские траншеи.
   Со своих позиций по северной окраине Пиенмяки 3-я рота 2-го батальона 245-го полка при поддержке пяти танков Т-28 из 20-й бригады по глубокому снежному бездорожью, напрямик через лесные заросли в ночь на 27 февраля вышла на подступы к последней точке обороны няюккиьярвской позиции. Высланная вперёд разведка в 400 метрах восточнее деревни Юккала обнаружила на обширной лесной поляне под сугробами снега целый комплекс финских блиндажей для размещения личного состава - примерно по 50 человек в каждом укрытии. Судя по всему, финны совершенно не ожидали нападения "русаков" посреди ночи в такую лютую непогоду, поскольку даже не выставили боевого охранения и, не таясь, переговаривались внутри землянок, а из торчащих наружу печных труб струился дымок.
   То, что произошло дальше, в советской историографии восторженно преподносилось, как некая хитроумная военная уловка РККА и блистательная победа над коварным врагом. Но по другому, как безжалостной и кровавой бойней, это, по-сути, назвать нельзя. Под покровом ночи советские солдаты у каждого блиндажа расставили по двое часовых с гранатами. Шедшие от блиндажей в тыл провода предусмотрительно перерезали. Один, случайно вышедший из землянки финский солдат, был на месте убит выстрелом из винтовки, ещё один попытался было отбиваться, выхватив нож, но советский командир лично застрелил его из нагана. Тут же в раскрытые двери блиндажа полетели ручные гранаты. После этого вокруг началось настоящее побоище. Красноармейцы бросали гранаты прямо в печные трубы и в двери землянок, а выскакивающих из них финских солдат в упор расстреливали из винтовок. Затем к поляне подошли танки Т-28 и с трёх сторон - с расстояния в 100-200 - метров открыли огонь по блиндажам из пушек и пулеметов. В результате к 3 часам ночи 27 февраля в шести уничтоженных земляных укрытиях было убито более 350 финских солдат и около 50 трупов лежало снаружи. Повсюду среди развороченных холмиков земли и грязного снега валялись иковерканные, окровавленные тела в обрывках одежды... В 3-й стрелковой роте всего один красноармеец получил ранение - и то, скорее всего, случайное от своего огня. В седьмой, по всей видимости, офицерской землянке семеро финских военнослужащих были захвачены в плен.
   Видимо, все же ощущая некоторое смущение от учиненного ими массового убийства застигнутого врасплох противника и с целью самооправдания, советские командиры немедленно выдали на-гора версию, якобы основанную на полученных "показаниях" финских военнопленных, согласно которой сидевшие в блиндажах выполняли специальное хитроумное задание своего командования: спрятавшись под землёй и снегом, пропустить вперёд наступающие советские войска, а затем атаковать их с тыла. Превосходный, к слову, вышел бы план. Да только вряд ли бы в таком случае финские солдаты стали громко разговаривать внутри землянок и так топить печки, что из труб валил дым, о чём впоследствии вспоминали сами советские офицеры.
   В результате этого коварного нападения и жестокой бойни был почти поголовно перебит 2-й батальон 68-го пехотного полка. Русские захватили его штаб, печать, все вооружение батальона, в том числе 3 станковых пулемета, 10 ручных пулеметов, 250 винтовок, 300 пар лыж, 6 лошадей и другое военное имущество.
   Таким образом, в результате боёв 26-27 февраля 1940 г., несмотря на героическое сопротивление финских защитников няюккиьярвской позиции, части 123-й стрелковой дивизии к 24.00 вышли на рубеж Хепонотко - Юккала - северный берег Няюккиярви.
   Здесь 123-я дивизия получила приказ командира 50-го стрелкового корпуса использовать 27 февраля для подготовки к окончательному прорыву Промежуточной оборонительной полосы.
  
   К исходу дня 272-й стрелковый полк вышел на юго-восточную окраину деревни Юккала.
  
   В тот же день 245-й полк занял станцию Сяйниё.
  
   27 февраля 1940 года оставшимся восьми танкам финской 4-й танковой роты было приказано перебраться в район Рауталампи. Но ещё два из них были вскоре подбиты в бою у станции Перо.
  
   Ещё 23 февраля командующий финскими войсками на перешейке Эрик Генрихс отдал приказ командирам финских дивизий подготовиться к переходу на Тыловую позицию. 27 февраля Маннергейм дал на это свое разрешение.
  
   Промежуточная полоса обороны на главном направлении удара на Выборг была прорвана. Сражение у Няюккиярви закончилось. До конца войны оставалось 14 дней.

Эпилог

   Долгими осенними вечерами я сижу в своем бревенчатом дачном доме, чем-то напоминающем финскую постройку в стиле "юкки-тало", у створки настоящей железной финской печи - с обложенным кирпичами дымоходом, глядя на неспешно поедаемые в ней юркими язычками пламени берёзовые и сосновые поленья. Временами - выхожу подышать воздухом во двор и в густеющих северных сумерках смотрю на несущиеся со стороны теперешней финляндской границы косматые серые облака. Кажется, что они будто цепляются своими протянутыми сверху когтистыми лапами за макушки высоких карельских сосен. Как через раздернутые шторы между облачными лохмотьями в быстро темнеющем небе начинают загораться низкие крупные звезды. Окружающую тишину время от времени нарушает лишь ненавязчивый шум проносящихся неподалеку по Выборгской железной дороге поездов.
   Всего один поворот отсюда да пара дачных переулков - и можно оказаться в настоящем густом лесу, полном грибов, ягод и разного мелкого зверья. А ещё - среди бурелома и зарослей черничника наткнуться внезапно на каменный фундамент бывшего финского хутора. Или, оступившись, очутиться вдруг посреди глубокой воронки от снаряда или у обрывистого края ямы от бывшего блиндажа или землянки. Приглядевшись, увидишь тут же среди деревьев целые ряды и одиноко торчащие зубья поросших мхом гранитных надолбов, смутные очертания линий бывших траншей и окопов, противотанковых рвов и позиций с пулеметными гнездами за приземистыми земляными брустверами. Сразу по другую сторону железной дороги - сохранившиеся по сей день печальные каменные развалины финской деревни Селянмяки, разрушенной в ходе боев ещё тогда, в 1940-м, на подступах к которой бросались под танки с "коктейлями-для-Молотова" бесстрашные суомалайсет егерь-капитана Вяйно Лааксо......
   Вдыхая свежий и прохладный вечерний воздух, смешанный с легкими ароматами хвои и печного дыма, слушая окутывающую все вокруг тишину, мысленно пытаюсь представить себе то же карельское небо, но объятое багрово-черным заревом, насквозь прожжёное пламенем пожаров и наполненное рокотом самолётов, в сполохах орудийных залпов и оглушительном грохоте разрывов - вместо сегодняшнего дачного безмолвия - да треск древесных стволов от проламывающихся сквозь окрестные дебри советских танков... И быть может, царящий здесь сегодня покой есть самая высокая и единственно возможная награда этой земле за выпавший ей некогда ад.

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023