ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Цеханович Борис Геннадьевич
Куба любовь моя, остров зари багровой

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.09*35  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Воспоминания о службе и жизни на Кубе.
  Куба - любовь моя, остров зари багровой.....
  
  
  Глава 1.
  
   Лунный свет струившийся с чистого, звёздного неба, красиво подсвечивал высокие сосны, спортивный городок, казармы, засыпанный снегом территорию городка, чисто хрустевший под ногами свежевыпавший снежок.... Бодрящий морозец... Всё это поддерживало во мне почти праздничное настроение. Почти... Потому что наряду с этим настроением, где то в глубине души таилась лёгкая тревога. И было отчего. Я только что исполнил последнюю военную традицию - проставился по случаю убытия к новому месту службы. И никуда то там - а в Республику Куба. Честно сказать, за эти полгода как стало известно о моём отбытие на Кубу я уже почти потерял надежду, что туда уеду, считая что такую престижную командировку у меня давно перебил какой-нибудь офицер с "мохнатыми руками" и блатом.
   Но нет. Теперь все тревоги и волнения позади. Четыре дня тому назад пришла телеграмма: - Старшему лейтенанту Цеханович Б. Г сдать дела и должность и к 25 октября 1986 года прибыть в г. Одесса, в учебный центр Одесского военного артиллерийского командного училища вместе с семьёй.
   Три дня суматохи. И вот со спокойной совестью иду домой, проставой подведя конкретную черту, когда можно говорить - Это было ДО.... Или Это было После.... А через четыре часа я и семья уже будем сидеть в поезде Свердловск - Москва.
   Начинался новый этап моей службы и я так понимаю - очень интересный и престижный. Два года службы совершенно в других условиях, в другой стране.... Даже на другой стороне земного шара, где люди по отношению к нам ходят кверх ногами. За моей спиной уже была служба в Германии - почти восемь с половиной лет и прошло совсем немного времени, как я заменился оттуда. И даже предполагать не мог, что всего через четыре года меня постигнет такая удача.
   Но тревога была. Куба - Кубой, а вот куда после Кубы попаду служить - Вот это ещё тот вопрос? Кадровики заверили меня, что после этой командировки я вернусь обратно именно в свой округ, а не абы куда. Но в округе дыр полно. Конечно, лично меня Елань, Чебаркуль и другие дальние гарнизоны не пугали. Но семья? Здесь, в Свердловске, в 32ом военном городке, у меня двухкомнатная квартира. Школа рядом, жена неплохо устроена с работой... А куда я после попаду? А как там с квартирами? А как с остальным? Вот это и тревожило.
   - Аааа..., да ладно.... Всё это будет через два года, а пока.... Впереди.... Полно ярких и многообещающих впечатлений. Одно плавание через Атлантику чего стоит. - Я решительно мотнул головой, выгоняя тревожные мысли и засмеялся, вспомнив "заключительный" аккорд отвальной.
   После обеда договорился с начальником клуба, что данное мероприятие проведу у него в клубе, но в последний момент всё сорвалось и пришлось проставу срочно переносить в каптёрку третьей батареи к капитану Князеву. Тот лет шесть тому назад сам отслужил на Кубе, а ещё раньше, когда я призвался в армию, был у меня первым командиром взвода, поэтому он принял горячее участие в данном мероприятии. Отвальная практически закончилась, почти все разошлись, как на пороге каптёрки, как тень Гамлета, появилась заснеженная и замороженная фигура командира ремроты. Был он слабоват на водку и прямо нюхом чувствовал любую пьянку. Вот и в моём случаи тоже узнав про отвальную и о месте проведения, он два часа лазил под окнами клуба, стучался в тёмные оконные провалы, ломился в закрытые двери, а потом сумел правильно вычислить, где мог "отваливаться" будущий кубинец. Не стряхивая снег с плеч, капитан молча прошёл к столу и вылил последние остатки водки в стакан, коих набралось как раз под краешек. Кратко пожелал удачи, выпил и также молча удалился, удовлетворив свою потребность.
   Дома тоже была отвальная: жена "отваливалась" перед подругами с работы.
   В два часа ночи сели в поезд и со вздохом облегчения завалились спать. Последние несколько дней были заполнены хлопотами, поэтому полтора суток прошли в отсыпании и в периодическом приёме пищи. Мы с женой спали, а сын с удовольствием смотрел в окно вагона.
   Если в Свердловске уже была зима, то Москва встретила нас слякотью, но слава богу в столице были всего шесть часов, пересаживаясь с Казанского вокзала на Киевский, где купили билет до Одессы. Опять поезд и вот Одесса. Здесь царила тёплая и сухая осень. В поезде я переоделся в форму, на вокзале нанял таксиста и через час докладывал капитану - окружному кадровику, удобно расположившимся во временном кабинете.
   - Товарищ капитан, старший лейтенант Цеханович прибыл в ваше распоряжения для убытия в длительную командировку. - Доложился и протянул командировочное предписание.
   - А чего вы, старший лейтенант, в военной форме заявились? - Вызверился на меня кадровик и брезгливо, за уголочек, взял предписание.
   - Не понял, товарищ капитан? А в чём мне являться надо было? В трусах что ли? - Почти примирительно, но одновременно с нормированной долей вызова спросил я. Типа: - Ты капитан, конечно, можешь строить из себя тут начальника, но тоже тут особо не дёргайся.... Видали мы таких... Ты сначала мне покажи, как ты можешь "живого солдата за яйца взять", вот тогда и ори...
   Капитан мой посыл принял, поняв что старлея так просто, с наскока, не возьмёшь, несколько сменил тон и почти нормально спросил: - А вам что ли телеграмму не зачитывали - что и как?
   - Ни как нет, товарищ капитан. Предписание в зубы и Вперёд... А что до формы, так я сейчас переоденусь и завтра её посылкой обратно отправлю.
   Кадровик недовольно пробурчал себе под нос ругательство и сделал отметку о прибытии.
   - Дневальный, дневальный, - заорал он в коридор, а когда тот появился на пороге, приказал, - отведи старшего лейтенанта с семьёй к месту проживания.
   Место проживания не удивило ни меня, ни жену, а сына наоборот обрадовало, когда он увидел ещё троих пацанов его возраста.
   Большое казарменное помещение с двухярусными солдатскими кроватями, тумбочками, табуретками, пыльными плафонами было более чем наполовину заполнено такими же семьями офицеров и прапорщиков, с любопытством разглядывавших вновь прибывших. Дневальный махнул рукой на отсек с кроватями.
   - Аааа..., любые выбирайте..., - и ушёл, а мы с женой стали знакомиться с присутствующими, которых уже было одиннадцать семей. Был тут и прапорщик Лукин с семьёй с нашего гарнизона. Лично мы знакомы не были, но видели друг друга в городке. Нас быстро ввели в курс дела. Завтра последний день, отведённый для прибытия остальных, как офицеров, так и солдат. Потом комплектование воинского эшелона и через неделю уходим на Кубу. А для начала посоветывали ознакомиться со списком, в котором прописано что и какие предметы мы должны ещё приобрести, чтобы нормально существовать на Кубе. Список висел у дверей расположения и был довольно длинный. Сразу же бросился в глаза стабилизатор напряжения, который нужно приобрести в обязательном порядке, желательно на три розетки. Было много и других рекомендаций.
   Когда я только узнал о будущей командировке, то сразу же залез в энциклопедию, откуда узнал, что несмотря на экономическую блокаду Куба успешно торгует со многими кап. странами, не считая лагеря социализма. В принципе, этого было достаточно, чтобы ехать туда с двумя-тремя чемоданами. Да и опыт Германии тоже успокаивал.
   Так уж получилось, что я уезжал из Германии в отпуск, из которого должен был приехать к месту службы уже с женой, из арт. полка в городе Ошац. Но пока был в отпуске мою батарею и ещё одну перекинули в город Галле, для разворачивания в мотострелковом полку арт. дивизиона. Вот и приехал я с женой в Галле с двумя чемоданами. Правда, квартира была под меня уже подготовлена, но из мебели там были только лампочки под потолком. Метнулся к командиру полка, выпросил дежурную машину на два часа и помчался на городскую свалку. Там набрал приличную мебель, выброшенную как брак с мебельной фабрики, набрал нормальных ковров, паласов, моющих обоев на кухню. Можно было взять и посуду, но как то побрезговал. И через два часа всё это мои бойцы, под изумлённые вопросы жены - Откуда? Затащили в квартиру, а я только отмахивался: - Потом, потом, Валя...
   Ну уж через две недели я открыл секрет и мы уже вдвоём на батарейной машине съездили на свалку и жена была поражена богатству и разнообразию того что вывозилось с фабрик, заводов и выбрасывалось бережливыми немцами.
   Примерно также мыслил я и в ситуации с Кубой. Что не привезём с Союза - купим там.... Но за две недели до приказа, мой сослуживец дал почитать письмо жены друга, которые в это время служили на Кубе. Всё письмо женщины было пронизано жалобами и стенаньем на нищету, на невозможность чего либо там купить и на другие бытовые неурядицы. В конце была приписка: - Если бы я про это узнала ещё в Союзе, то всю обувь и одежду, которую выбросила на свалку забила бы в багаж и здесь бы успешно продала....
   - Так что, Боря, что у тебя на выброс, но ещё в достаточно нормальном состоянии вези туда. Может продашь....
   Жена спешно провела ревизию и за нами в Одессу шли багажом три здоровенных, фанерных ящика с вещами для продажи. Только теперь я забеспокоился - Успеют ли они к отходу? Но денег у нас собой было достаточно, поэтому следующий день был посвящён отправке военной формы к матери в Пермь и закупке тех необходимых вещей, которые были указаны в списке.
   К вечеру прибыли остальные семьи офицеров и прапорщиков и последняя партия солдат, поэтому после завтрака, всех без исключения, в том числе и членов семей собрали в клубе, где перед нами выступил офицер, непосредственно отвечающий за комплектование нашей партии.
   Вкратце его выступление, для всех, было следующего содержания: - Для следования воинского эшелона по маршруту Одесса - Санта Круз - Гавана Министерство обороны арендовало пассажирский корабль под названием "Аджария". Время следования в пути 20 суток. Погрузка и отплытие в ночь с 31 октября на 1 ноября. Прибытие в порт Гаваны 21 ноября. Каждой семье будет предоставлена отдельная каюта. Все офицеры и прапорщики, а также военнослужащие срочной службы будут переодеты в гражданскую форму одежды. Питанием на время нахождения на корабле будете обеспечены за счёт Министерства обороны...
   В этом месте многие офицеры и прапорщики, в том числе и я, скептически хмыкнули - Знаем, чем может наше родное Министерство кормить - перловка..., овсянка... и много чего другого занятного, но не вкусного... А вот про гражданку - интересно....
   - ... Сразу хочу заострить внимание на таком щекотливом моменте. Полтора месяца назад затонул "Адмирал Нахимов", где погибло около четырёхсот пассажиров. Экипаж "Аджарии" 150 человек, так половина экипажа с "Адмирала Нахимова". И "Аджария" идёт в последний свой рейс - после чего на переплавку. Я это довожу открыто, чтобы уже там, в море, узнав такие тонкости, не было паники. Особенно прошу офицеров и прапорщиков провести работу среди своих жён и членов семей. Вместе с вами до Гаваны и обратно следует квалифицированная медсестра. Ну и на корабле тоже весь врачебный штат укомплектован и опытный. И вместе с вами туда плывёт ваш будущий начальник медицинской службы Учебного центра. Так что медицинской помощью будете обеспечены. Так же с вами будет следовать и офицер госбезопасности. Его представят отдельно.
   Прошу никому не расслабляться. В городе не болтать - Кто вы и куда направляетесь. Сейчас будет сформирован воинский эшелон и за каждым офицером будет закреплёны солдаты. В пути следования живём полностью по уставу. Вопросы есть?
   Вопросы были, но они касались бытовых мелочей в пути следования, а когда они закончились и члены семей ушли, началось комплектование эшелона. Тут же нам представили подполковника Шкуматова, который тоже плыл с нами на должность начальника штаба всего учебного центра, а по военному начальником штаба 7ой отдельной мотострелковой бригады Солдат было около 300 человек, офицеров и прапорщиков 17 человек. Поэтому было принято решение сформировать две роты. Я попал в первую роту, командиром первого взвода. Мигом разделили солдат и каждый офицер стал переписывать своих новых подчинённых, по форме как в штатной книге. В первый взвод я принял 24 рядовых и 6 сержантов. Все прослужили по полгода и закончили учебки, где их конкретно и отбирали на Кубу. Замковзводом выбрал младшего сержанта Воробьёва. Сразу мне парень глянулся - расторопный и толковый.
   Разбивка личного состава по подразделениям, знакомство с ним и другие вопросы формирования затянулись до обеда, а после обеда офицеры и прапорщики пошли на склад получать гражданскую одежду.
   Здоровенное помещение, импровизированное под вещевой склад было чуть ли не до потолка забито гражданской одеждой и её элементами. И это было понятно: нужно было переодеть более трёхсот человек с головы до ног или наоборот с ног до головы. А это - куртки, плащи, костюмы тройка, по паре рубашек, галстуки, трусы-майки, носки фуражки, шляпы, обувь и так далее. Всё это висело на плечиках, лежало на кроватях, изображающих из себя полки, громоздилось кучами коробок из-под обуви. Но и здесь была своя субординация. Для офицерского состава и прапорщиков всё вещевой имущество было разложено отдельно и более-менее аккуратно и не лишне будет добавить, что всё оно было производством из кап. стран. Я себе выбрал шикарный серый костюм тройку англицкого производства с красивой клубной эмблемой вышитой золотистыми нитками на левой стороне пиджака. Всё остальное тоже выбирал, придерживаясь этого стиля. Ну уж плавки и носки, с майками я даже не глядел чьи они. Надолго задумался при выборе шляп. Все офицеры и прапорщики должны были быть одеты в шляпы. А опыта ношения такого головного убора ни у кого не было. После долгого колебания я всё таки выбрал серую фетровую шляпу. Примерно такой же выбор сделали и остальные, а вот замполит нашей роты раскопал в грудах одежды светло-бежевый колониальный шлем. Правда он тоже был из толстого фетра, а не из пробки, как в известном советском фильме, но замполит мёртвой хваткой уцепился в этот экзотический головной убор и отказался его сдавать, даже когда ему сказали, что все должны быть в шляпах одинакового фасона.
   После того как были экипированы офицеры и прапорщики, на склад повели переодевать солдат. Разница здесь была только в одном. Одежда и обувь в основном были ГДРовского и Румынского производства, но тоже отличного качества. И головными уборами у них были одинаковые фуражки.
   Оставшиеся дни пролетели в суматохе и мелочной суете. Теперь у каждого были в подчинении солдаты, которых необходимо было чем то занять и они целыми днями скребли и чистили территорию учебного центра училища. Но вот наступил день, когда мы должны были предстать перед московской комиссией, которая должна была определить нашу степень готовности к перемещению на Кубу.
   Все мы были выстроены по подразделениям на небольшом плацу учебного центра перед трибуной, где столпилось члены комиссии. Подполковник Шкуматов в гражданской форме, приложив ладонь к шляпе, строевым шагом направился к председателю комиссии и доложил о готовности к строевому смотру. Отдельной шеренгой выстроились офицеры и прапорщики. Нас проверял председатель комиссии, а солдат сержантов остальные проверяющие. Смотр занял немного времени, все были в новенькой гражданке, все были готовы к службе на Кубе. Отвечали чётко и односложно, понимая, что один неточный ответ или идиотский вопрос, неуместная и несвоевременная претензия проверяющему и "эта тумбочка" уже никуда не поедет. Даже замполит, поняв опасность тут и остаться из-за своего дурацкого колониального убора, поддался уговорам и на смотре стоял в шляпе, выпрошенной у начальника склада на два часа. Больных, хромых и увечных в строю тоже не оказалось. Нам рассказывали, что весной при отправке очередной партии на Кубу, произошёл неприятный казус. Капитан, убывающий на Кубу, отпросился у командования с учебного центра и поехал по своим делал в Одессу. Что там и как произошло, но при посадке в автобус он оступился и сломал какие то сложные и тонкие косточки в ступне правой ноги. Идти самостоятельно он не мог, вызвали скорую помощь и отвезли в ближайший травмпункт. Понимая, что командировка на Кубу накрылась "медным тазом", он обратился к какому то там врачу, заплатил хорошие деньги. И тот ему как то там сложил косточки, наложил тончайший гипс, заколол новейшим, импортным обезболиванием и это же обезболивание продал ему на путь следования. Вечером капитан как ни в чём ни бывало явился на учебный центр, на следующий день отстоял на смотре, даже промаршировал торжественным маршем мимо трибуны. Всё ничего, но все обратили внимание на крупный пот, постоянно выступавший на его лице. Он улыбался и отмахивался от вопросов, ссылаясь на жару, а на самом деле ему было очень и очень больно. На следующий день, погрузка на корабль, а когда они оказались через три дня посередине Средиземного моря и вероятность снятия с корабля снизилась практически до нуля - вот тут он и открылся.... Вот он я, а вот моя нога. Лечите... На Кубе он ещё два месяца провалялся с ногой, а все, причастные к подготовке эшелона, получили хороший нагоняй.
   Поэтому проверяющие с подозрением и предубеждением смотрели на всех, пытаясь предугадать какой либо подвох.
   Но все смотрели ясными и преданными глазами, поэтому всё закончилось быстро и благополучно. Краткие напутственные речи, бодро и с подъёмом прошли торжественным маршем и с таким же воодушевлением спели песню, которую разучивали и тренировали последние два дня. После короткого перекура, мы сидели в зале. Тут же нам представили полковника КГБ, высокого, представительного красавца, который будет плыть с нами до Кубы и обратно уже с увольняемыми. Представили медсестру, также сопровождающая нас. Если статная и привлекательная медсестра просто встала и повернулась к нам, когда её представляли, то полковник КГБист сразу же после представления встал за трибуну и стал инструктировать о правилах поведения при погрузке на пароход, при следовании на пароходе, при стоянке в порту Санта Круз на Канарских островах....
   - Товарищи офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты, - грозно вещал с трибуны полковник, - всё должно быть скрытно, секретно, чтобы противник не знал о целях и задачах, а также о маршруте движения корабля. При посадке, на корабле, когда будем находится в непосредственной близости от берега или наблюдения мы всем своим видом должны изображать из себя беззаботных советских туристов....
   В таком духе он инструктировал ещё минут пятнадцать, стращая нас немыслимыми карами в случаи если кто то, даже в невзначай, выдаст истинное предназначение корабля. И наверно не одного у меня в голове проскользнула забавная картинка - корабль и на нём триста одинаково одетых и подстриженных трезвых молодых мужиков с потугами изображающих туристов. По моему, только безмозглых акул могла убедить такая картинка.
   После инструктажа полковник решительно сел рядом с медсестрой и по тем быстрым взглядам, которыми они обменялись, стало понятно, что полковник особо нас не будет докучать своим вниманием, а со всей своей страстностью, "с холодной головой, с чистыми руками и горячим сердцем", займётся разрабатыванием медсестры.
   Среди комиссии возникла небольшая заминка, посовещавшись между собой с минуту, председатель комиссии пригласил к столу подполковника Шкуматова, где быстро был подписан Акт о проверке и готовности очередной партии к отправке на Кубу.
   После чего председатель громко довёл до всех, обращаясь к Шкуматову.
   - Товарищ подполковник, личный состав воинского эшелона Љ 12345 в вашем распоряжении.
   - Есть, - подполковник Шкуматов повернулся лицом к залу и скомандовал, - Встать! Смирно! Слушай приказ! Приказываю, совершить марш по маршруту.....
   Далее в течении десяти минут подполковник без запинки оттарабанил весь приказ, предусматривающий полный аспект мероприятий как при погрузке, так и в пути следования, а также меры безопасности при следовании воинским эшелоном морским транспортом.
   После окончания приказа все, особенно офицеры и прапорщики, облегчённо вздохнули, так как существовала гипотетическая опасность в последний момент слететь с престижной командировки. А такие прецеденты были. Акт подписан, теперь в полную силу заработает канцелярия - списки в куче экземпляров, печати и всё такое, когда такая толпа пересекает границы Железного занавеса. Завтра в 23:30 погрузка на корабль.
   После обеда я договорился с начальником учебного центра о машине на завтра, чтобы сгонять на вокзал в багажное отделение и забрать оттуда свои ящики с багажом, если они конечно прибыли и отпросился уже у Шкуматова съездить в город и купить на оставшиеся деньги кондиционер. Хоть и предупредили нас, что на Кубе всех обеспечат всем необходимым, в том числе и кондиционерами, я решил подстраховаться. Дадут - хорошо, не получится - у меня свой там будет и новенький. Да и, честно говоря, захотелось просто в последний раз прогуляться по русским улицам. Всё таки уезжали мы на целых два года. Из своего личного опыта знал, что полтора года без отпуска, в чужой стране, для меня были критичные. Один раз у меня получился отпуск в январе за наступающий год, а следующий в декабре следующего года за прошедший. Почти два года не был в Союзе и уже чисто психологически не мог смотреть на немецкие рожи, на немецкую архитектуру, чистые и правильные улицы.... А когда вышел с Брестского вокзала и пошёл гулять по улицам, то просто умилился, увидев перекошенный забор и лежащего под ним пьяненького мужичка.
   Кондиционер нашли только в центральном универмаге и то уже последний и самый мощный - БК-2500. Но когда увидел его размеры - посетило законное сомнение. А как я его увезу? Денег было в обрез, только на кондиционер. Тем более что потратил деньги и успел купить маленький телевизор, который работал в дециметровых волнах и как мне говорили берёт там американское телевидение. Махнув на сомнение рукой и приняв по военному быстрое решение, через пятнадцать минут пыхтя и потея от приложенных усилий, вытащил к краю тротуара здоровенную коробку и стал ловить такси. Денег на такси не было совсем - ни копейки, но надеялся в учебном центре у кого-нибудь занять. Таксисты останавливались охотно, но увидев громоздкую коробку, сразу отказывались, даже не пытаясь её всё таки засунуть в машину. Дело уже катилось к восьми часам вечера, а я не мог решить возникшую проблему. Прошло ещё двадцать минут и закрылся универмаг, где жена грелась, пока я воробьём прыгал вокруг коробки на тротуаре и кидался на все зелёные огоньки такси. И вопрос как быть и что делать, если не сумею словить машину - уже стоял во весь рост. Надо было кондиционер оплатить, а забрать его завтра, когда буду на машине... Но магазин закрыт и я всё ещё махал руками, пытаясь хоть кого-нибудь заарканить и не оставляя надежды на чудо. И чудо случилось. В тот момент когда я уже решил послать всё это.... куда-нибудь подальше и "подарить" чёртов кондиционер кому угодно или просто бросить его здесь на тротуаре, из-за угла универмага вывернула грузовая машина нашего учебного центра. Я чуть под колёса не прыгнул от радости, а через пять минут ехал в кузове и чуть ли не с любовью смотрел на кондишен.
   С утра на этой же машине сгонял на вокзал, но был жестоко разочарован - багаж не пришёл. Чёрт побери эту чёртову железную дорогу. Ведь больше недели уже прошло, а доставить вовремя не смогли. Я наверно ещё долго материл бы железнодорожников, но меня успокоила жена: - Да и чёрт с ними..., с ящиками... Всё равно там всё было на выброс.
   Но я уже "упёрся рогом" и, приехав обратно на учебный центр, договорился с начальником центра, что он получит мой багаж и отправит его на Кубу следующей партией военнослужащих через две недели. Хотя, честно говоря, сомневался что из этого получится толк. Но хотя бы себя чисто психологически успокоил - я сделал всё возможное.
   В девять часов вечера на плацу выстроилась колонна автомобилей. Под офицеров и прапорщиков подали два автобуса, а под личный состав грузовые машины.
   Последняя проверка личного состава и полковник КГБист довёл порядок посадки на корабль и прохождения таможни.
   - Семьи офицеров и прапорщиков заходят на Морской вокзал первыми и самостоятельно. Потом с интервалом в десять минут в вокзал заходят взвода. Сначала первый взвод, первой роты, потом второй и так далее. Заходим без строя, никто ни к кому по воинским званиям не обращается. Если надо обратится к офицеру то только по имени и отчеству. Обо всё подозрительном сразу же докладываете своим командирам. Ни с кем из посторонних ни в какие разговоры не вступать. Если кто-то всё таки спросят вас - отвечайте уверенно какую-нибудь херню. Ну.., надеюсь, найдёте что ответить... Дальше..., - примерно таким образом он инструктировал ещё минут пять и после этого мы стали рассаживаться по машинам.
   Час неспешного движения по вечерним улицам Одессы и наша колонна сосредоточилась в небольшом переулке недалеко от здания Морского вокзала. Ушли сначала семьи, а через десять минут, окружённый своими бойцами тронулся и я. В огромном, гулком зале кроме нас и наших семей народу было человек двадцать. Какая то парочка, состоявшая из длинного, худого и волосатого хлюста, которых в народе называют "глистами", под стать ему такая же раздёрганная девица. В дальнем конце зала у стенда толклось ещё трое явно поддатых мужиков, бурно что то обсуждающих. И равномерно по всему залу сидели с газетками в руках или бесцельно слонялись до десятка крепких мужчин. Плотно сбитой кучкой, мы прошли немного в глубь зала и остановились там. На нас практически никто не обратил внимание, но до тех пор пока в зал не вошёл второй взвод и такой же плотной толпой остановились рядом с нами. "Глиста" и девица в удивлении вылупили на нас глаза, а на шарканье ног обернулись датые мужики. Все мы дружно изо всех сил делали вид, что не знаем друг друга и зашли на вокзал лишь погреться. Ещё через десять минут в зале возник третий взвод и мне стало смешно. В зале уже находилось около сотни одинаково одетых молодых людей и все посторонние изумлённо таращили на нас глаза. И изумление усиливалось по мере того как новые взвода заходили в вокзал. Всего этого можно было избежать, если бы таможенники начали работать и пропускать через себя людей. Но у тех что то не ладилось и они никак не могли приступить к работе. Там ругался со старшим таможенником наш КГБист, но это мало помогало. И вскоре весь зал был забит отъезжающими. Датые мужики шатались среди бойцов и удивлённо спрашивали тех - Кто они такие и куда едут? И везде получали один и тот же ответ - Мы футбольная команда и едем на соревнование, чем приводили мужиков в ещё большее изумление. Правда изумлялись они не долго, бесцельно слонявшиеся крепкие мужики скрутили им руки и утащили на улицу, где их забросили в милицейские "воронки". Только затихли вопли задержанных, как ко мне, чуть ли не строевым шагом, подошёл замкомвзвод и громко обратился, привлекая внимание чуть ли не всего зала: - Борис Геннадьевич, разрешите нам с Петром Клюевым сходить в туалет....
   - Тише..., тише..., Воробьёв. Что ты на весь зал орёшь? - Раздосадовано зашипел я на добросовестного сержанта, - идите...
   А через две минуты они заполошенно выскочили оттуда: - Борис Геннадьевич, там к нам пристают с разными вопросами....
   Несколько мужчин сидевшие недалеко с газетками, сорвались с места и нырнули в туалет и через минуту "глиста" с высоко заломленными руками чуть ли не носом чертил кровавую линию по полу, а следом волокли буйно извивавшуюся и визжавшую девицу.
   Шум, гам, несколько крепких слов и угроз со стороны КГБиста в адрес старшего таможенника сумели всё таки сдвинуть с места процесс. Первыми пошли на досмотр семьи, а потом я со своим взводом. Жены и дети были с лёгкими сумочками, а чемоданы были у мужей и их тащили взвода. Как всегда, а это уже было традиционно, видя мои честные глаза и такую же честную физиономию, каждому таможеннику как на Брестском вокзале, так и здесь хотелось доказать и опровергнуть мои чистые намерения и помыслы и найти хоть что-нибудь запретное. Поэтому сразу предложили мне открыть первый чемодан, который был мигом перерыт и на его дне нашли кучу юбилейных монет, в том числе и с изображением Ленина. И тут понеслось - Нельзя! А зачем вы их везёте? А с какой целью? А почему Ленина так много? А может быть у вас ещё что то есть? Рядом стоял ещё не отошедший от горячего спора КГБист и, забывшись, на весь вокзал тоже орал: - А на хрена, товарищ старший лейтенант, ты это везёшь на Кубу? Вот на хрена?
   А когда они нашли ещё одну кучку юбилейных (новодельных) рублей, но уже высшего качества "Пруф", радости таможенников было "выше крыши". Даже КГБист затих, с интересом крутя в руках зеркально блестевшие монеты.
   - Ничего себе, никогда таких не видел...., - монеты кочевали из рук в руки и я всех их умолял.
   - Блин, да берите вы их за рёбра... Что вы их лапаете?
   На меня давили и если бы я пересекал границу в первый раз жизни, то наверняка бы плюнул на монеты и просто отдал бы их таможенникам. Но опыт службы в ГСВГ и Брестская таможня - это хороший и большой опыт жизни. Я знал свои права, знал что могу провозить, а что нет - поэтому упёрся и не поддавался давлению. А снять с парохода за такую херню просто не имели права. Пока со мной разбирались, практически все прошли таможню и меня с великим сожалением таможенники вынуждены были отпустить и с монетами.
   - Давай сюда, - успокоенный КГБист, остававшийся со мной до последнего, ухватился за один из чемоданов и пошёл к пограничному контролю, а я потащился за ним с двумя огроменными чемоданами "Гросс Германия" или "Мечта оккупанта". Мы были последними и процедура проверки погранцами заняла не более двух минут. КГБист упёрся первым, а я отстал со своими чемоданами и вывалился на мокрый, пассажирский причал одинокой и согбенной под тяжестью фигурой и остановился поражённый видом корабля.
   - Огооооо..., ни фига себя.... вот это корабль..., - слева от пассажирского причала высоко подняв крашенные железные борта, стоял огромный, белоснежный лайнер.
   - Ну..., министерство обороны...., ну..., молодцы. На таком шикарном корабле приятно прокатится, - полюбовавшись на белоснежного красавца, я ухватился за ручки и трудолюбиво потащил чемоданы к трапу, не обращая внимание на какие то крики сзади меня.
   - Товарищ..., товарищ..., - меня догнали два солдата-пограничника и остановили, - вам не сюда. Вам туда надо.
   Пограничники махнули рукой налево и я, проследив их жест взглядом, ничего не увидел, кроме каких то фонариков видневшихся на полтора метра выше причала.
   - Не..., мне туда надо, - я вновь ухватился за чемоданы и двинулся к уже близкому трапу.
   Пограничники рассмеялись: - У вас "Аджария", а это судно Академии наук "Космонавт Гагарин". Ваша "Аджария" там стоит, - и вновь махнули рукой в сторону пустынного причала.
   Тут уж я сам разглядел надпись на носу корабля. Действительно "Космонавт Гагарин".
   - А где тогда мой корабль? - В растерянности опустил чемоданы на причал, - он, что уже ушёл?
   Погранцы аж закатились от смеха: - Да вон он...., - и снова махнули в сторону моря.
   Оставив чемоданы на месте, я озадаченный подошёл к краю причала и огляделся по сторонам. Только сейчас обратил внимание, что причал был очень высокий - в несколько этажей и внизу на небольшой волне едва заметно покачивался небольшой кораблик.
   - Вот это и есть ваша "Аджария", - подошли с моими чемоданами пограничники.
   - Как? И на этой барже я пойду через океан?
   Пограничники аж загнулись от хохота: - Да нет.... Нормальный корабль. Это он сверху таким маленьким кажется. Идите.
   Глядя на то, что стояло внизу, в памяти сразу всплыл рассказ моего старшего электрика, у которого на гражданке проходил практику.
   Он проходил службу в ГСВГ танкистом и за несколько дней до дембеля им объявили - На дембель полетят на самолёте, а не как обычно поедут в Союз поездом. Самолётом, так самолётом. Даже ещё лучше. Быстрее до Урала доберутся. Привезли их на аэропорт, посадили на самолёт и они полетели. Летят час, летят два, три..., четыре... и всё в облаках. Потом спрашивают у стюардессы - А когда приземляться будем? Что-то долго летим? Та мило улыбнулась и прощебетала беззаботно.
   - Не волнуйтесь, в Москве нелётная погода - летим на запасной аэропорт.
   Ну, запасной, так запасной. Проходит ещё куча времени и самолёт выходит из облаков, а под ним море.
   Самолёт огласился радостным рёвом дембелей: - Ура!!!! Через пару часов в Чёрном море покупаемся. - Орал и мой старший электрик, ни разу не видевший моря. Самолёт тем временем приземлился и подкатил к зданию аэропорта с гордым названием "Хосе Марти". Прокатил мимо него к большому ангару, куда их быстро, громкими командами и толчками - Давай, давай, быстрей шевелись. Нам ещё танки надо в порту принимать - спровадили русские офицеры. Бывших дембелей мигом переодели в гражданку, посадили на машины и через полтора часа обалдевшие солдаты и сержанты были в Гаванском порту, где из огромных сухогрузов из под пшеницы выгружали танки. Им ещё повезло, что их на Кубу перекинули на самолёте. Остальные члены танковых экипажей прибыли вместе с танками на сухогрузах и месяц сидели в душных трюмах, что бы американцы не прочухали о переброске советских войск. Лишь ночью их выпускали на палубу и то на пару часов. Это был Карибский кризис и мой старший электрик там прослужил ещё год. Правда, уже сверхсрочником и за этот год неплохо заработал, а воспоминаний осталось на целую жизнь.
   Вот и сейчас у меня мелькнуло подозрение об огромном обмане Министерством обороны: - Сейчас, блин, загонят на корабль и будем сидеть в трюмах ёб...., ёб..., переёб....
   Но делать было нечего, подхватил чемоданы и стал осторожно спускаться ко входу на корабль, откуда приветливо лился желтоватый свет. К моему удивлению, холл куда я попал оказался уютным и достаточно просторным и где меня приветливо встретили стюарды. Спросили фамилию, сверились со списком и направили в ближайший, светлый коридор и буквально через пять метров я увидел дверь моей каюты с номер 107. Тут были и мои - жена с сыном. Каюта раза в два с половиной больше железнодорожного купе, в небольшой прихожей шкафчики под одежду и спасательные жилеты, напротив дверь в туалет с умывальником. В самой каюте два широких спальных места, стол и широкое окно, выходящее на прогулочную палубу. Ничего и даже хорошо.
   Только успели разместится и разложить вещи, как захрипело радио и выдало сообщение: - Уважаемые пассажиры, просим вас проследовать в рестораны "Батуми" и "Сухуми" на ужин.
   Немного поплутав по коридорам, мы оказались в большом ресторанном помещении "Батуми". Расположились в середине зала и с любопытством осмотрелись. Мне всё больше и больше нравился корабль. Да, сверху, с причала, он смотрелся небольшим, но попав во внутренние помещения корабля и немного осмотревшись, первоначальное разочарование прошло и мне всё больше и больше нравилось. И сервировка, и само помещение ресторана, качество пищи, суетящиеся красивые официантки - всё это было на высоком уровне.
   После ужина, оставив на некоторое время своих в каюте, я пошёл искать свой взвод. Подавляющее большинство солдат было размещено в каютах по четыре, по шесть и восемь человек в каютах на нижних палубах вокруг машинного отделения. Так сказать во втором и третьем классе. Каюты тоже были уютные, но здесь уже ощущалась духота от близости работающих машин. Моему взводу повезло больше всех, они были размещены в отдельном закутке на офицерской палубе. Бойцы, плотно и вкусно поужинав, были довольные и готовились ко сну. Не стал я их строить на вечернюю поверку из-за позднего времени, только прошёлся по каютам и пересчитал их.
   Вернулся в свою каюту. Сын уже спал, а мы с женой оделись потеплей и вышли на палубу. Температура около нуля, было сильно влажно и холодно. Прогулялись по всем открытым палубам и остановились на корме, разглядывая стылую воду за бортом, где к нашему великому удивлению рассмотрели скопище мелких медуз вокруг корабля. Минут через десять забурлила вода под кормой, раскидывая в разные стороны медуз, и корабль стал потихоньку отваливать от причала. Совершив какие положено манёвры, корабль стал выходить за пределы порта, а через пятнадцать минут мы вернулись в каюту.
   Всё! Все страхи, что что то сорвётся, в последний момент где то что то не сладится - позади. Мы плывём на Кубу, мы плывём в новый, яркий мир. За это и выпили по чуть чуть и завалились спать.
   Проснулся по давней армейской привычке в шесть утра и сразу же выскочил на палубу. Было светло и солнечно от только что поднявшегося из-за горизонта солнца. От мерзкого и влажного холода не осталось и следа, а голубое и чистое небо предвещало отличную погоду. Но самое главное - МОРЕ. Ласковое и синее. Огромное море во все стороны, без малейших признаков суши. Не спеша обошёл все палубы, постоял на корме, с удовольствием глядя на широкий кильеваторный след. Потом перешёл на нос и, перегнувшись через борт, стал смотреть вниз на белый пенный бурун от разбивавшейся волны. Мне даже показалось что там в какой то момент выскочил из воды дельфин.
   Я с удовольствием пошлялся по палубам, знакомясь с расположением, и меня около музыкального салона выловил командир второго взвода нашей роты лейтенант Агуреев.
   - Боря, ты куда пропал? Я тут вместо тебя чалюсь? - Обиженно стал наезжать товарищ.
   - Не понял, Серёга? О чём ты?
   - Вот..., вместо тебя дежурным по эшелону стою, - продолжал обиженно гудеть Сергей, - вчера Шкуматов приказал нашему ротному капитану Паршикову выставить дежурного. Ты командир первого взвода и он тебя начал искать. Хер нашёл, вот меня и сунули...
   - Сергей, ну а чего искать то? Вон моя каюта 107ая, - я ткнул в коридор, - так что я ни причём. Ты радуйся, что первым стоишь. В бардаке этом пронесёшь службу, а вот второму достанется....
   Но Серёга всё бухтел и бухтел, даже когда я ушёл к себе. Выслушал перед завтраком неудовольствия и от командира роты, что он не мог меня найти. Впрочем, на всё это я беспечно махнул рукой.
   После завтрака начальник эшелона приказал построить всех на корме и довёл до личного состава порядок следования эшелоном, распорядок дня и другие моменты уже связанные с совершением марша морским транспортом.
   Отдав общие указания, подполковник Шкуматов вызвал из строя офицеров и прапорщиков.
   - Товарищи офицеры и прапорщики, я понимаю что мы сейчас плывём на корабле и находимся в комфортабельных условиях с семьями. Как бы отпуск дополнительный. Можно, конечно, и немного расслабиться, благо наш любимый личный состав с корабля никуда не денется. Но люди незнакомы нам и там могут быть разные и с разными завихрениями в головах. Все они за вами персонально закреплены, поэтому они должны быть под постоянным контролем. Первые три дня трогать их не будем. Пусть после учебки отсыпаются, а потом будем их занимать занятиями, утренними физзарядками и другими делами. Мы сейчас с командованием эшелона соберёмся и наметим весь план. Ну, а сейчас по плану выходного дня, а в семнадцать часов совещание в музыкальном салоне.
   День до совещания прошёл на палубе в приятном времяпровождении и принимая солнечные ванны. Прекрасный, солнечный день. Температура около 24 градусов тепла и к вечеру она продолжала такой и оставаться. И даже не верилось, что у нас в Свердловске сейчас минус 10-15 градусов и снег. В семнадцать собрались на совещание, где Шкуматов довёл решение на жизнедеятельность эшелона. Подъём и утренняя зарядка каждый день под руководством командиров взводов. После завтрака ежедневное построение. По вторникам и четвергам политзанятие с темой "Куба наш союзник". Также предполагались занятия по уставам, физо, военно-медицинская подготовка и другие занятия, в том числе и ночные по военной топографии. Но они в основном будут сводится к изучению звёздного неба в секторе, где мы в это время будем находится. Замполиту была поставлена задача отобрать бойцов и поставить для членов экипажа и для всего эшелона праздничный концерт в честь Октябрьской Революции. И одна из основных задач - это изучение личного состава. Порядок приёма пищи определили в следующем порядке: в ресторане "Батуми" питались офицеры, прапорщики и члены семей, а в ресторане "Сухуми" личный состав.
   Каждый солдат, сержант, офицеры, прапорщики и члены семей, в своих ресторанах, были закреплены за конкретными столами и ужин прошёл уже организованно и в более спокойной обстановке.
   Все эти первые сутки наш корабль шёл строго на юг, пройдя практически всё Чёрное море, и где то в половине двенадцатого ночи мы должны зайти в пролив Босфор, на обоих берегах которого расположился Стамбул. Я остановился у карты мира и на пунктирной линии Одесса-Стамбул прочитал - 630км. Значит за двадцать дней пути мы по идее должны пройти 12600 километров. В этот вечер решили отбой перенести на более позднее время, чтобы и солдаты тоже посмотрели на пролив и Стамбул. В половине одиннадцатого над горизонтом появилось сначала бледное зарево, которое с каждым пройденным километром или милей, как считают моряки, всё становилось ярче, разрастаясь вширь и в высоту. Перед входом в пролив остановились ненадолго и с подвалившего к борту корабля небольшого катера сняли лоцмана и вошли в пролив уже под его руководством. Корабль двигался медленно, как бы давая нам возможность вдоволь полюбоваться окрестностями. Пролив был не широкий, километра два. Правый берег, относительно нашего хода, был в полутьме, но всё равно на нём была хорошо видна невысокая крепостная стена с мрачными круглыми и квадратными башнями, тянувшиеся вдоль берега. Иной раз она сходила прямо к урезу воды, а потом резко подымалась по склонам невысоких береговых холмов. Левая, наоборот, блистала и сверкала яркими разноцветными огнями зданий и реклам. По набережной, также сверкая фарами, мчались потоки легковых машин. Пройдя чуть вперёд, мы увидели на обоих берегах циклопические сооружения. Стоявший рядом с нами член экипажа пояснил: - Это турки начинают строить второй мост через пролив, а то тот который есть уже не справляется с нагрузкой. Это только опоры для висячего моста. Вот сейчас ещё вперёд пройдём и вы его увидите...
   Да..., такого моста я ещё не видел. Точно такие же огромные опоры виднелись на берегах и между ними, на высоте метров сто пятьдесят висел сам мост. Он, конечно, висел на мощных канатах и вантах, но их в темноте не было видно и казалось, что мост висел в воздухе сам по себе. А по нему тёк, сверкая огнями фар, бесконечный автомобильный поток. Это было самое узкое место в проливе, где то около километра. Ещё дальше пролив как бы уходил немного влево, а право более узкий водный проход, образуя между собой как бы полуостров, в глубине которого полукруглым куполом виднелась святая София с узкими и высокими минаретами по углам.
   По мере движения вперёд, огней по обоим берегам становилось всё меньше и меньше. Стамбул кончался, на подскочивший катер перешёл лоцман с двумя бутылками русской водки и мы пошли дальше в темноту.
   Утро встретили в Мраморном море. Встретило оно нас пасмурно, низкими тучами и ветром. Но всё равно было тепло и мы с удовольствием проводили время на верхних палубах. Бойцы наши, пользуясь такими возможностями для отдыха дрыхали "без задних ног" по каютам. Прерывая сон на приём пищи и туалет. Так, иной раз выйдут на палубу, прогуляются и снова идут в каюты.
   Я уже более-менее освоился на корабле и немного присмотрелся к экипажу. Экипаж был сто пятьдесят человек и разделен поровну - семьдесят пять мужчин и семьдесят пять женщин, начиная от двадцать одного года и кончая сорок пять лет. А так средний возраст где то от 27 до 35 лет. Экипаж к нам особо не лез. Офицеров и прапорщиков ещё в первый день собрали и провели ознакомительную экскурсию по кораблю и познакомили с командованием и основными лицами экипажа. Но нам приходилось общаться лишь с узким кругом экипажа. И это в основном со стюардами и персоналом ресторанов. Старшим стюардом была Эллочка. Молодая, стройная женщина. Если смотреть на неё холодным и бесстрастным взглядом мужчины, то можно смело фыркнуть и назвать её "крокодилом". Несколько неправильное лицо с многочисленными оспинками. Это на взгляд импотента, который критическими замечаниями по поводу внешних данных партнёрши хочет скрыть свою несостоятельность. Но Эллочка была прелестью. Стройная, с точёной фигуркой, из которой прямо прёт свежая, возбуждающая энергетика. Искрящие, брызжущие весёлыми чертенятами глаза. Чистенькая, опрятная она прямо привлекала взгляд любого нормального мужчины. Помимо всего в ней ощущалась некая, таинственная "изюминка", которая превыше всего ценится в женщине. Её рабочее место находилось в холле перед музыкальным салоном и когда она там была, там всегда толпились мужчины. И каждый получал свою порцию улыбок и свежей молодости, исходящей от этого очаровательного существа. Она всегда была открыта любому, но в тоже время каждый ощущал грань, за которую она никого не пускала.
   Директором обоих ресторанов была рослая деваха. Про которых справедливо говорят - "В горящую избу войдёт и коня на скаку остановит". Гренадёрского роста, красивая, с высокой грудью она на каждом приёме пищи выходила в "офицерский" ресторан всегда в новом, импортном прикиде. Смотрелась она эффектно и своими нарядами сводила с ума наших жён, которые тоже жаждали и хотели такие же шмотки. Но за всей этой яркой мишурой, терялась женщина и мы, мужики, смотрели на неё почти равнодушно, что очень задевало директоршу.
   Капитана мы почти не видели, в основном общались лишь со старшим помощником и то только тогда когда стояли дежурными по эшелону. Знали своих стюардов, парторга корабля..., ну и постепенно, по мере необходимости, знакомились и с другими.
   Полковник КГБ гарцевал вокруг медсестры и на ней и последние два дня мы их обоих наблюдаем только во время приёма пищи и, судя по их довольным и удовлетворённым лицам, "вербовка" медсестры проходила успешно.
   "Аджария" в основном использовалась на Средиземноморских пассажирских линиях: Одесса - Каир, Греция - Египет, Турция.... И так далее. В первые дни плавания многие из нас находили под кроватями монеты этих стран. И лишь два раза в год её арендовало Министерство обороны для доставки военнослужащих с Союза на Кубу и обратно. Два года тому назад их посылали вокруг Африки. Точно также везли туда молодых бойцов и одновременно забирали в различных африканских портах отбывших свой срок командировок военных. Тогда рейс занял почти два месяца. Корабль был старой постройки, без опреснителей и когда мы вошли в Эгейское море, нас стали призывать экономить воду. Эгейское море поразило обилием живописных, скалистых островов самых различных размеров, которыми мы любовались на протяжении всего светлого дня.
   Утро мы встретили в Средиземном море и хотя было солнечно и жарко, море волновалось и на корабле ощущалась лёгкая бортовая качка. Минут через тридцать после завтрака мне понадобился замкомвзвод Воробьёв. Я заскочил в каюту, где он жил с пятью бойцами. Солдаты дрыхали, но Воробьёва не было, зашёл в другую каюту - та же картина. Спящие безмятежно солдаты и отсутствие замка. В последней каюте, не обнаружив Воробьёва, я затормошил ближнего к себе подчинённого и когда тот поднял глаза с мутными от сна глазами, агрессивно спросил: - Где Воробьёв?
   Солдат сосредоточил на мне глаза и, уяснив, что перед ним командир взвода, ответил. Вернее, он хотел добросовестно ответить, но из-за глубокого и здорового сна, он смог исторгнуть из себя лишь невразумительные звуки: - Мууу.., м уму м уму, - и неожиданно для меня уронил голову на подушку и ровно задышал.
   С внезапно вспыхнувшем возмущении, оглядел каюту и впавших в спячку солдат и заголосил изо всех сил: - Взвод подъЁЁЁЁЁЁММММММ...... ТРЕВОГАААААА! ТРЕВОГААААА! Строиться в коридоре!
   Точно также проголосил возмущённую команду во всех своих каютах, при этом безумно тормоша солдат, выводя их из коматоза.
   Слава богу, вбитые им в учебке армейские инстинкты сработали автоматом и безошибочно. Ещё не проснувшись, бойцы горохом посыпались со своих коек и уже через минуту строились толкаясь и застёгиваясь в широком коридоре. Тут же крутился и непонятно откуда появившийся Воробьёв, который выравнивал и подгонял подчинённых, а когда они закончили застёгиваться и приводить себя в порядок, скомандовал: - Равняйсь! Смирно! Равнение на средиНУ!
   - Вольно! - А дождавшись, когда младший сержант Воробьёв встанет на своё место, начал воспитательную работу, - вы, что, товарищи солдаты? Всё понимаю, всё знаю, сам был таким как вы после учебки... Молодого воина кормят ноги и он постоянно находится в готовности выполнить любую задачу, с какой-либо стороны она не придёт. А вы что то чересчур быстро расслабились. Два-три дня и вы впали в спячку..., причём днём..., да ещё после завтрака. Если вам не интересно море, острова, корабль, который вы видите в первый раз жизни...., то придётся вас встряхнуть и провести небольшое занятие по Уставам. Воробьёв, тащи сюда Устав Внутренней службы.
   Через две минуты Устав был в моих руках, я сидел на табурете по середине широкого коридора. Солдат выстроил в две шеренге спиной друг к другу и поставил их тоже по середине коридора. И приступил к громкой читке Устава с первой страницы. Как по заказу бортовая качка усилилась и шеренги подчинённых стало болтать одной стенки к другой. Я читал в слух нудным голосом статьи и с интересом смотрел, как шеренги мотались от стенки к стенке. Спящих и дремлющих в строю, как это бывает при таких читках, не было. Сначала бойцы веселились, шутили, потом стали чертыхаться, потом посыпались тихие матюки. А через час они просто угрюмо бегали от стены к стене. Ещё через час взмолился Воробьёв.
   - Товарищ старший лейтенант, мы всё поняли и больше этого не повторится.
   Мне тоже до чёртиков уже надоело, да и устал я читать, но "упёрся рогом" - я же им пообещал воспитательную работу до обеда. Значит надо до обеда.
   В двенадцать часов в наш отсек забрёл парторг экипажа, понаблюдал минут десять и поинтересовался что тут происходит.
   Услышав мои слова о воспитательной работе, он возмущённо хрюкнул и умчался, а через десять минут появился с подполковником Шкуматовым и стал ему жаловаться, что я издеваюсь над солдатами.
   Шкуматов с непроницаемым лицом выслушал стенанье гражданского политработника. Потом выслушал мои объяснения и язвительно спросил парторга - Служил тот в армии или нет?
   - Ах нет! Ну, тогда, Максим Иванович, не будем мешать командиру взвода проводить занятия, - Шкуматов взял под локоть парторга и потащил его из моего отсека, бросив напоследок через плечо, - Цеханович, потом зайдёшь ко мне.
   Еле дотянул занятие по Уставам до обеда, но добился своего - бойцы были злые на меня, на корабль, на бортовую качку и на сон тоже. А когда я предупредил, что если что - то "Повторение - мать учения". Ответ был един - НИКОГДАааааа...
   Шкуматов, когда я появился на его очи, махнул мне рукой отсылая - Потом..., после обеда, на совещании....
   Приняв доклады от командиров рот и решив ряд мелочных вопросов, начальник эшелона сначала высказал своё виденье на состояние дел в эшелоне: - Товарищи офицеры и прапорщики, в моих планах было дать ещё пару дней на отдых, на изучение личного состава и лишь потом начинать с солдатами работать плотно. Но сегодняшний случай в первой роте, - командир роты недоумённо поднял голову и посмотрел на подполковника, - заставил меня резко изменить весь предыдущий план. Паршиков не смотри на меня так удивлённо... Ничего там у тебя особенного не произошло, но тем не менее, слава богу, что именно так и произошло. И твой командир взвода Цеханович первый отреагировал и вовремя. Причём сразу стал работать с личным составом неординарно, с выдумкой, но думаю эффективно...
   Теперь все смотрели на меня, а ротный немо кивнул мне - Что там у тебя было? Но я лишь скорчил рожу, типа - Всё нормально. Потом...
   - Так вот, убедившись, что в первом взводе всё нормально, взводный на месте и работает, прошёлся по другим подразделениям. Вывод один - личный состав брошен и занимается чем хочет. Хорошо если он спит, но много кто не спал. Кто сидел в каюте, кто бесцельно шатался по палубам. В одной каюте сидели две молоденьких девочки их экипажа. Так в каюте солдат набилось человек пятнадцать. Они только на плафоне не сидели. Офицеры, за кем закреплены солдаты, тоже ничем кроме как балдежа не занимаются. Ещё пару дней и у нас будут и изнасилования и падение личного состава за борт, самоубийства и чёрте что ещё... Исходя из этого, принимаю решение. С завтрашнего дня занятия. Это первое. Второе. Пошёл к капитану и договорился с ним о выделении наряда по ресторанам - двадцать человек на сутки. Пять человек пойдут в помощь механикам в трюмы к машинам. Ещё десять человек ежедневно будет выделяться экипажу в помощь на разные работы. Помимо дежурного по эшелону и его помощника дополнительно ввожу следующих лиц суточного наряда. Посыльный и два патруля. Патруль по правому борту, патруль по левому борту. Солдат и прапорщик. Так чтобы у нас были заняты как можно больше людей. Теперь по занятиям....
   Со следующего дня наша жизнь покатилась по военным рельсам. Даже будущий наш начальник медицинской службы майор Антонов стал периодично собирать жён офицеров и прапорщиков и проводить с ними беседы, где он рассказывал об особенностях жизни в жарком климате. Майор был с "тараканами в голове", любил похохмить на занятиях и после них наши жёны возвращались в ужасе - Куда мы едем?
   - Боря, а ты знаешь? - После очередного такого занятия жена с содроганием в голосе вывалила на меня "страшилки", рассказанные медиком, - что там есть лягушки, которые если прыгнут на человека то так прилипают к нему, что их не оторвать рукой. А чтобы оторвать - их надо посыпать солью. И эти лягушки с помощью своих присосок могут по стене дома забраться аж на пятый этаж... А вот он ещё говорит, что там пауки размером больше чем кулак взрослого мужчины. И такие ядовитые, что не всякая вакцина действует... И живут они прямо в домах, где люди живут. Боря, куда мы едем...?
   - Валя, ты чего? Приедем и разберёмся на месте. Живут ведь там люди....
   Последующие два дня прошли нормально. Солдаты были даже рады нарядам и работам, воспринимая это как приятное разнообразие и дополнительное общение с экипажем. До обеда были занятия. Обязательная учебная тревога для всех. Под тревожным сигналам, мы доставали из шкафчиков в каютах оранжевые спасательные жилеты, одевали их и организованно выходили на палубы, каждый к своему спасательному средству. Где проходила тренировка в посадку в большие шлюпки или на спасательные плоты. Показывали, где лежит неприкосновенный запас пищи и воды и другие вещи необходимые при таких случаях. Очень подробно и познавательно рассказывали, как вести себя если вдруг оказался в воде или же если благополучно все расселись и отплыли от тонущего корабля. Там правило было одно - держаться вместе, в куче и помогать друг другу. А после обеда можно было всем и расслабиться. Бойцы спали, но уже гораздо меньше, а мы отдыхали на палубах с семьями. Тем более что погода располагала. Чистое и ясное небо, море солнца и температура в среднем около 25 градусов тепла. Даже не верилось, что сейчас начало ноября и на Урале минус десять-пятнадцать и лежит снег. Мы шли ближе к африканскому берегу, который иной раз смутно просматривался с корабля и оттуда веяло жаром африканской пустыни.
   Когда подошли к Сицилии, я достал купленный в Одессе телевизор на дециметровых волнах, а включив его, был поражён обилием телевизионных каналов. Мы то в Союзе смотрели только два канала, а тут их было около восьмидесяти только итальянских. Музыкальные, новостные, киношные, рекламные, спортивные.... Я крутил маховичок каналов, пытаясь найти что то приемлемое и интересное, но телевизор по звуковой дорожке не совпадал с европейскими стандартами и был глух и нем. Я ещё по Германии знал, что в советских телевизорах надо было что перепаивать, чтобы был звук. Уже устал палец от постоянного кручения, когда наконец то наткнулся на военный фильм про наших советских подводников. Ну, хоть что то, но посмотрев минут десять плюнул с досады, поняв что наткнулся на очередную антисоветскую хрень самого низкого пошиба. Как это всегда показывали подлую советскую военщину, которая с помощью ядерной подводной лодки хочет нанести удар по мирным и пушистым капиталистам и по их свободной демократии. Но на защиту этой свободной жизни становится красавец супермен, нырнувший в море и проникший на ходу во внутрь подводной лодки. В течении пяти минут он уничтожает этих глупых и неуклюжих русских, потом взрывает подводную лодку и ровно за две минуты до взрыва, преодолевая вдруг возникающие препятствия, благополучно покидает её и со стороны наблюдает гибель врагов. Короче, чушь несусветная.... Выключил телевизор и спрятал его обратно в чемодан.
   Следующее утро встретило нас низкими, наполненными влагой облаками, ветром и сначала небольшой волной. Экипаж начал споро крепить всё, что по их мнению было не совсем закреплено. А следующим верным признаком, что нас ждёт хороший шторм стали характерные серые пакеты из плотной бумаги, которые стюарды стали раскладывать и крепить на всех видных местах. Постепенно волна стала усиливаться и весь состав воинского эшелона встретил начинающийся шторм с нарастающей тревогой. Кораблекрушения как бы никто особо не боялся, но все с опасением ожидали начала морской болезни, признаки которой начали постепенно проявляться. Откуда то изнутри тихо накатывала тошнота... С ней ещё можно бороться, пытаться не обращать внимание, но она всё усиливалась и отмахнуться от неё не получалось. Появились первые следы рвоты на ковровых дорожках в коридорах и стюарды тут же хлопотливо их убирали, но в воздухе всё равно витали неприятные запахи, усиливающие позывы к рвоте.
   Я тоже с тревогой ожидал шторма, не зная как поведёт себя мой организм. Но сколько не прислушивался к своим ощущениям, даже малейшего признака морской болезни обнаружить не мог. А вот моя семья и многие другие уже лежали в лёжку. Но когда по корабельной связи объявили, что старший стюард раздаёт таблетки против рвоты, практически все рванулись в холл у музыкального салона за таблетками. Но они мало кому помогли. Мою жену и сына сильно тошнило, но не рвало. А когда наступил обед, то при одной только мысли о еде их чуть не вырвало и они отказались идти кушать. В ресторане пустовало половина столов, а прежде чем подать пришедшим еду, официанты щедро поливали из чайников скатерти, чтобы по ним не скользила посуда и только потом ставили тарелки.
   Шторм уже был девять баллов и по морю гнало огромные волны. Корабль то зарывался носом в водяные валы, до наоборот задирал его куда то в небо и по коридорам уже можно было ходить только цепляясь за поручни, тянущиеся вдоль стен. Впереди меня брёл с обеда ныряющей походкой бойчина, внезапно он рванул вперёд и попытался добежать до очередного серого пакета, торчавшего из-за поручня, но не успел. Тело изогнулось в непонятный знак и солдатский желудок в один момент исторгнул из себя только что проглоченный обед и наверно остатки завтрака. Увидев густую струю и ощутив желчный запах, я сам чуть не метнул обед на красную ковровую дорожку. Резко развернулся и побежал на палубу, где часто и быстро задышал широко открытым ртом. Вернулся к себе в каюту уже другим путём. Стюард только что убрал остатки блевотины, как из-за поворота коридора послышались новые звуки рвоты и стюард, матерясь на ходу, ринулся туда.
   Жена и сын несчастными глазами встретили моё появление. Их не рвало, но здорово мутило. Я прилёг на кровать и решил немного вздремнуть, но не тут то было. Корабль был в килевой качке и когда нос задирался в небо меня сильно прижимало к переборке, а через сорок секунд нос уходил вниз и я съезжал по одеялу к краю постели. Хорошо, что на краю был небольшой бортик, который не давал мне каждые полторы минуты падать на пол каюты. Тоже самое происходило и с моими на противоположной постели, только в обратном порядке. Помучившись так минут десять и услышав, как по внутрикорабельной связи передали сообщение о запрете выхода на палубу в одиночном порядке и без причин, я решил сходить во взвод и проверить подчинённых. Каюты встретили меня сплошной лёжкой. Только замкомвзвод Воробьёв и другой сержант Перминов были свежими и сытыми, с сонной поволокой в глазах, встретили появление командира взвода. Из туалета доносились бессильные стоны, где над унитазом страдало сразу и одновременно трое солдат.
   - Воробьёв и Перминов, отгадайте загадку. Что могут сделать одновременно трое мужиков, а что не могут две бабы? - С ходу весело мотнул головой на дверь туалета.
   - Ну..., товарищ старший лейтенант, это бородатая загадка, - протянул Воробьёв, а Перминов задумался. Замкомвзвод посмотрел на товарища и, не дождавшись успеха локального мозгового штурма, весело выдал разгадку, - две баба не могут поссать одновременно в один унитаз, зато трое мужиков могут.
   - Молодец, - я щёлкнул щелбан в лоб Перминову, который призывался из глухой сельской местности, - учись, пионер, и ощущай какая разница между городом и деревней. Видишь, как шустро замок ответил.
   - Парни, вы мне нужны для одного дела. Я хочу на кинокамеру снять шторм с кормы, но сами видите как швыряет корабль с носа на корму. Поэтому достаньте верёвку, привяжете ко мне и я с кинокамерой вылажу к самой корме и оттуда снимаю штор во всей его красе, а вы меня держите и страхуете. Давайте, я пошёл за камерой.
   Через пятнадцать минут мы сосредоточились у дверей, выходящей на кормовую палубу, где находился прапорщик Лукин со своим патрульным. Даже через стекло двери было достаточно страшно смотреть на разгулявшуюся стихию. Волнами, в отличии от носа, корму не захлёстывало, но она гуляла как взбесившийся лифт, который сам по себе то уносился в небо, то ухал вниз.
   Но мы были молодые, безбашенные и это был наш первый в жизни шторм. И мы даже не представляли какие опасности могли поджидать меня на корме.
   С весёлыми шутками и подколками, меня обвязали крепкой капроновой верёвкой и открыли дверь. Первые десять шагов, прикрытый надстройкой я прошёл легко, но как только пересёк безопасную границу, как меня ударил с боку плотный поток ветра и чуть ли не потащило к борту, но в это время нос корабля пошёл вниз, корма наоборот стала задираться вверх, а от такого неожиданного манёвра я, не удержавшись, попятился назад, за что то зацепился пяткой кроссовок, грянул спиной на палубу и покатился хрен его знает в какую сторону, не заботясь о своей безопасности, лишь переживая за сохранность камеры. Может быть меня и выкинуло бы за борт, но страховочная верёвка сильно и больно впившаяся в тело, остановила моё беспорядочное кувыркание.
   Сев на задницу и помахав весело рукой выглядывающим из дверей подчинённым и Юре Лукину, типа - Всё в порядке.... Я огляделся. Пока кувыркался и елозил спиной по палубе, корма ушла глубоко вниз и я с ужасом увидел, что вокруг, по крайней мере кормы, громоздятся водяные горы а мы находимся как бы на дне водяной долины. И эти водяные горы, высотой с трёхэтажный дом вот-вот обрушатся всей своей массой на корму и утопят нас к чёртовой матери...
   Я остолбенел от страха и это спасло меня от паники и от необдуманных действий, когда я мог вскочить на ноги и с дуру метнуться куда-нибудь спасаться. А так я, немо и сидя на месте, таращил глаза на жуткую водяную мешанину и пропустил тот момент, когда корма благополучно взлетела вверх и огромные волны, готовые нас утопить, пропали где то внизу. Мне только и оставалось стереть со лба то ли холодный пот, то ли водяную взвесь.... Страх как то улетучился от понимания, что если сейчас не утопило - то и дальше не потопнем. Я встал на ноги и стал пробираться к поручням кормы опасно балансируя телом, чтобы опять не свалиться и не уехать к бортам. Через минуту добрался до поручней и намертво одной рукой ухватился за них. И остолбенел от открывшейся картины буйства водной стихии, где наш корабль был обыкновенной щепкой, но щепкой управляемой и потому ещё державшейся на поверхности.
   В этот момент корма опять поднялась на самую верхнюю точку, на какую то секунду замерла, перед тем как ухнуть вниз, но мне этого хватило чтобы оглядеть и оценить грандиозность шторма. От самого горизонта до нас и мимо нас катились водяные валы и ни что не могло остановить их бег, им можно было только подчиняться. Мы пошли вниз и вот уже оказались на самом дне водяной котловины, когда нашу железную скорлупку опять обступили горы воды, готовые обрушиться на нас, но не успевали, потому что корма уже подымалась вверх уходя из под удара. Постояв так минуты три, наслаждаясь буйством природы, я стал снимать и в очередной раз, когда мы опустились вниз, в объектив камеры попались следы безвестного кораблекрушения. Трупы нескольких коров, разбитые и целые деревянные ящики, клоки сена и другой бытовой мусор колыхался рядом с нашей кормой. Я откинулся от видоискателя и пристальным взглядом попытался охватить всё это разом и попытаться разглядеть - Есть ли там и люди? Но корма пошла вверх, а когда мы опустились вниз, то оказались в соседней уже водяной впадине, где ничто не напоминала о том что я видел минуту назад. А с самой верхней точки не было видно ничего и никого кроме нас. Может быть и это и не было кораблекрушением..., может быть большая волна просто слизнула всё это с палубы какой-нибудь низко посаженной баржи?
   Плёнка закончилась, я ещё с минуту полюбовался стихией, старательно отбрасывая мысли о том что вполне вероятно кому-то в этот шторм и не повезло.... Благополучно добрался до своих и решил больше не испытывать судьбу.
   К ужину, разгул стихии даже увеличился и влёжку лежал практически весь эшелон. Но на меня морская болезнь вообще не подействовала и на ужине, в пустом ресторане, нас было всего несколько человек, в том числе и ротный. Глянув на всё это, Паршиков глубокомысленно хмыкнул: - Давайте со столов собирайте закусь и за мой стол. Раз такое дело, сейчас я кое что принесу...., - ротный ушёл, а мы с энтузиазмом собрали со всех столов колбасу. Наделали кучу бутербродов. Часть их отложили, чтобы отнести своим в каюты. Вскоре появился Паршиков и из пакета достал две бутылки водки, чем привёл нас в приятное оживление.
   Ужин затянулся и я попал к себе в каюту лишь часов в десять вечера. Открыл дверь каюты и постарался показать жене, что меня мотает и бьёт об стены не от выпивки, а от шторма, потому что где было две бутылки, каким то чудом оказалось четыре. Но, слава богу, мои, измученные морской болезнью, спали тяжёлым сном. Я бухнулся на постель и постарался уснуть, но не тут то было. Качка из килёвой, давно стала боковой. И если до обеда шторм старался меня выкинуть из постели, то теперь с периодичностью в полторы минуты меня то ставило чуть ли не стойке "Смирно", то наоборот - я становился "на голову".
   Честно говоря, боковая качка была даже страшнее килевой. У меня каюта находилась примерно в середине корабля и когда нос или корма попадали под волну то весь корпус корабля периодически сотрясал мощнейший, гулкий удар от хлопка об воду. Но такие удары были довольно редки, хотя и тревожащие. А при боковой качке, особенно когда ты лежишь в постели поперёк корпуса происходило следующее. Вроде бы сначала забавно, но вот потом....
   Я лежу. Корабль начинает заваливаться на левый бок. Валится..., валится..., всё больше и больше. Ноги постепенно опускаются вместе с постелью вниз и естественно, что верхняя часть туловище наоборот начинает подыматься относительно продольной части корабля. Корабль продолжает валиться в лево... И вот ты уже на спине и жопе по простыни начинаешь съезжать к переборке туалета и пятками упираешься в неё. А корабль продолжает валиться влево... И ты понимаешь, что ещё несколько томительных мгновений и ты уже будешь уверено стоять обеими ногами на переборке и начинаешь паниковать: - Ёб тв...ю м...ь.., ну сколько можно валиться на бок? Пора уже останавливаться....
   При этом как то в невзначай вспоминается и утонувший "Нахимов" и то, что наш корабль идёт в последний рейс, и что ты плаваешь херово, и твои близкие тоже и много чего другого. И вот когда ты чуть ли не по стойке "Смирно" стоишь на переборке, корабль перестаёт валиться и начинает своё боковое движение в обратную сторону. Ты облегчённо переводишь дух, ощущая как твоё тело начинает принимать нормальное горизонтальное положение, а корабль начинает валиться вправо. Валится..., валится, внося уже привычное тревожащее ощущение опасности. Привычно едешь на спине и жопе и также привычно упираешься, но уже головой в переборку. А корабль невозмутимо продолжает валиться вправо. И в какой то момент твоя шея начинает судорожно сигнализировать о том что ты стоишь на голове, а твои ноги хрен его знает где... И вновь немой крик души: - Да ёлки палки... да вались ты обратно, а то ведь мы сейчас перевернёмся....
   И так полночи. Хмель куда то улетучился, туда же улетучился и сон. Но вторая половина ночи обнадёжила, качка становилась всё слабее и слабее и под утро шторм закончился и я смог забыться тяжёлым сном. Лишь к часам одиннадцати утра все реанимировались от последствий шторма и уже на обед шли с энтузиазмом и здоровым чувством голода. А после обеда вывалили на палубу под тёплое средиземноморское солнышко. С капитанского мостика гаркнул электроматюгальник, объявив нам, что по правому борту наблюдается стадо то ли касаток, то ли кашалотов..., не расслышал. И действительно, в метрах четырёхстах плыли четыре огромные особи. Чёрные спины, которые мы видели на поверхности были размером метра четыре и воображение дорисовывало, что могла скрывать морская вода. Подавляющее большинство из нас крупнее селёдки или выпотрошенного Хека на витрине магазина и не видели рыб, а тут такая громадина, которую все рассматривали с почтением, пока они плыли рядом с нашим кораблём.
   Вечером я заступил дежурным по эшелону и всё дежурство свелось к вечерней поверке, ночного патрулирования, чтобы ночью бойцы не лазили по палубам. Утром подъём, а всё остальное ерунда. Мы входили в Гибралтарский пролив и своими глазами увидели это чудо. Гигантская скала и небольшой городок Гибралтар у его подножья. Из иностранных фильмов я знал что там, чуть подальше, располагался аэропорт и уходящая в море взлётная полоса. Много что знал по фильмам и по телевизору и всё это теперь видел воочию. Тем более что мы проходили близко от берега. Африканского берега видно не было, он был за горизонтом в сорока километрах от нас. Три часа мы любовались красивеными видами, пока шли по проливу. И вот вышли в Атлантический океан. Тут даже волны были другие. И их даже волнами не назовёшь - величественные, пологие, изумрудно-зелёные валы нескончаемой чередой катились навстречу нам и корабль лишь плавно колыхался на них.
   Капитан обещал, что после пролива он наполнит бассейны морской водой и все сгрудились на палубе перед большим бассейном и детским, куда лилась чистая забортная вода и как только она заполнила бассейн, я прямо с повязкой дежурного нырнул в воду, тем самым открыв купальный сезон.
   А вечером, в музыкальном салоне, был праздничный концерт, посвящённый 69ой годовщине Октябрьской революции. Замполит неплохо поработал с бойцами и я даже погордился нашими солдатами, видя удивление экипажа, что за несколько дней можно организовать на приличном уровне и сбацать неплохой концерт. Парторг корабля был уязвлён и пообещал в свою очередь через неделю дать ответный концерт силами экипажа. Ну, а после концерта все достали свои заначки и мы, разбившись по компаниям, неплохо закончили праздник.
   Корабль после Гибралтарского пролива свернул в сторону Африки и шёл сейчас строго на юг. Через два дня мы зайдём на Канарские острова - в город-порт Санта Круз на острове Тенерифе. Пора бы уже. Опреснителей на корабле не было и если первые три дня мы пресной водой пользовались, можно сказать, без ограничения, то сейчас был введён экономный режим. Пресная вода по каютам давалась практически на минуты, три раза в день, только чтобы помыть руки и лицо перед приёмом пищи. Ну и в это же время все запасались водой для питья. А там..., в Санта Крузе, заправимся водой, продуктами и пойдём уже строго на запад через океан.
   Погода эти два дня стояла жаркая и бассейны в какой то степени спасали, в отсутствии нормального душа, нас от вонизма. Но солёная океанская вода, после купания мгновенно высыхала и тело, покрывшись мельчайшими крупинками соли, чесалось. Один боец решил океанской водой помыть себе голову с мылом. Намылить то он намылил, но вот смыть мыло с волос не смог и все уржались, когда он с растопыренными в разные стороны, стоявшими колом волосами метался по кораблю. Посмеялись, потом сжалились и отвели на кухню ресторанов, где он уже горячей и пресной водой вымыл голову. Но всё равно - мы балдели. В Союзе народ ходил в шубах и валенках, а мы запросто сидели в палубных шезлонгах в плавках и загорали. А ночью...., жара спадала и на бархатно-чёрном небосклоне высвечивались во множестве яркие и крупные звёзды. Вот это красота. Я выходил на палубу в часов двенадцать ночи, ложился в шезлонг и часами пялился на небо, звёзды и растущий серп луны. И на красоту ночного океана.
   Утром проснулся и первым делом выскочил на свою сторону борта глянуть - Где тут остров Тенерифе? Но океан был привычно пуст. Вышел на палубу, к бассейнам и, кинув уже безразличный взгляд на другую сторону, был ошарашен открывшейся картиной. Когда шли через Эгейское море, то видели по всему его пространству большое количество островов самых разных размеров и видов. Были маленькие, были крошечные, были и большие. Как правило они были скалистые и серым камнем вздымались из морских волн. Что то подобное я ожидал и здесь увидеть, но был поражён. Огромная, гигантская гора величественно вздымалась из океана и тянулась на долгие, долгие километры до самого горизонта, но не казалась частью материка, а именно, несмотря на свои размеры, она и ощущалась островом. Гора вздымалась пологими, но крутыми берегами, а вдоль неё узкое побережье, где виднелись цистернами нефтебазы, небольшие посёлки или предприятия и бежала бесконечная, с оживлённым автомобильным движением, дорога. Мы шли вдоль побережья около полутора часов, успели позавтракать, а берег всё разматывал и разматывал всё новые и новые картины островной жизни.
   После завтрака нас срочно собрали в музыкальном салоне, где рядом с начальником эшелона удобно и вальяжно расположился полковник КГБист. Надо сказать, что полковник до этого времени не докучал нас и полностью отдался всем прелестям отдыхающего туриста. Мигом сошёлся с медсестрой и мы их видели весьма периодически. Как правило, входящими или выходящими или из его каюты, или из её. Мужиком он оказался сильным и этому сексуальному марафону можно было только позавидовать. В одну из последних ночей я оказался невольным и случайным свидетелем страстного траха в бассейне, а потом около него. Они не заметили меня, лежащего в шезлонге и глазеющего на небо, а я сразу как то не среагировал, да и было потом поздно. Поэтому пришлось затаиться и молить бога, чтобы меня не заметили и не подумали чего лишнего. Вернувшись потом к себе в каюту, я долго не мог заснуть, ворочаясь в постели, невольно вспоминая все сопутствующие моменты невольного подслушивания и подглядывания.
   Сейчас полковник сидел рядом со Шкуматовым со слегка утомлённым видом и, источая невольную радость от того, что он оторвался от приятного, но утомительного секса и сегодня посвятит себя работе.
   Проверив офицеров и прапорщиков, начальник эшелона сразу же представил слово КГБисту.
   - Долго рассусоливать не буду. Через полчаса прибываем в порт города Санта Круз. И будем там стоять до вечера. Данный порт является военно-морской базой НАТО и там будут находиться и стоять рядом с нами корабли НАТО. Поэтому задача наша следующая - Ни в коем случаи не расшифровать истинное предназначение нашего корабля. Зачем и куда мы идём? И кто на самом деле находится на корабле? Всех солдат загнать по каютам, причём в каюты того борта, который будет обращён в сторону рейда и там они сидят до вечера закрытыми на ключ. Во время следования на обед на палубу не выходят и после обеда сразу же возвращаются в каюты и опять закрываются. Ну а вы, товарищи офицеры и прапорщики, вместе с членами семей усиленно изображаете беззаботных советских туристов. Задача ясна? - КГБист суровым взглядом оглядел сидевших перед ним.
   Вопросов не было, одно только задумчивое выражение лиц, на котором явно читалось, что так просто изобразить "беззаботных туристов" как то "сумнительно". Юрка Лукин эту общую мысль озвучил тут же вслух и открыто, "наивно" захлопав глазами.
   Полковник ядовито усмехнулся и спросил: - А что без этого нельзя что ли сыграть?
   - Да..., как то с этим более интересно будет беззаботных туристов изображать....
   - Кто вы такой? Представьтесь...
   Юрка встал и оттарабанил: - Старшина первой роты прапорщик Лукин.
   - Понятно, - веско произнёс, как припечатал полковник, - у прапоров только одно на уме - либо украсть, либо выпить....
   Но увидев на лицах присутствующих офицеров, даже у подполковника Шкуматова, стойкое и упрямое желание выпить, да на халяву, с досадой крякнул и сожалеюще произнёс: - Ладно, через полчаса ко мне в каюту зайдёте.... Получите...
   Получив через полчаса по бутылке 0.7 литра "Солнцедара" с напутствием растянуть бутылку хотя бы на пол дня и, увидев наплывающий из-за горы город и порт, мы стали загонять бойцов по каютам. А сами с жёнами и детьми вывалились на палубу полюбопытствовать на первый в жизни капиталистический город, да ещё и порт НАТО, нашего потенциального противника.
   Порт, в том классическом виде, когда видны кучи портовых кранов, бесчисленные пакгаузы, рельсы, горы морских контейнеров, мы не увидели. Часть моря была отгорожена длинным бетонным сооружением, который служил достаточно широким пирсом и одновременно волноломом. Может быть грузовой морской порт был в другом месте, а здесь сейчас пришвартовалось несколько небольших пассажирских лайнеров, штук пять военных кораблей, выкрашенных серой шаровой краской, а когда мы встали у бетонного причала, то под нашей кормой оказалась английская подводная лодка, всей своей людской суетой показывающая скорый уход. Да ещё стояли несколько сухогрузов под нашим флагом. Встали мы совсем близко к городской набережной, совершенно не огороженной от порта, как принято у нас в Союзе. Тут же вполне свободно ходили гражданские люди, катил городской транспорт, а чуть дальше начинались городские кварталы со своей жизнью, распахнутой нашим любопытным взглядам. Основная часть города располагалась на достаточно ровной части суши острова, но равномерно подымалась от моря. И уже бело-жёлтые окраины карабкались вверх по крутым склонам высоких гор, высотой метров восемьсот-девятьсот. Хорошо были видны извилистые дороги и улицы, тянувшиеся к живописным вершинам, где вольготно располагались многочисленные виллы с висячими бассейнами.
   Посмотрев вдоволь на подводную лодку, на английских моряков, на двоих полицейских, лениво фланирующих, вдоль "Аджарии", мы как то незаметно переместились на капитанский мостик, где второй помощник капитана, вооружив нас биноклями, начал показывать местные достопримечательности, доступные взгляду.
   - ....А вон там местное гетто, - парторг показал нам квартал на окраине, обнесённый трёхметровой белой стеной. Мы впились биноклями в двух, трёхэтажные, аккуратные домики.
   И через пять минут рассматривания в сильные бинокли местной жизни, капитан Паршиков с сожалением опустил оптический прибор: - Хотел бы я жить в таком гетто. Офицером восемь лет, а всё по "убитым" общагам скитаюсь с семьёй...
   Потусовавшись на капитанском мостике, мы спустились на кормовую палубу, где наши жёны и дети вокруг бассейнов весело изображали безмятежных советских туристов. Самое интересное, что без "Солнцедара", которым как говорят англичане красили у себя заборы, а американцы распыляли над джунглями во Вьетнаме против партизан, это у них получалось хорошо, а мы, мужики, никак не могли органично включится в это безмятежье. По поводу волшебного появления "Солнцедара" у КГБиста существовали две версии - Откуда у чекиста винище? Первая: это вино специально предназначено для этого дела и было закуплено ещё в Одессе. Вторая: КГБист, видя наше упорство в желании выпить, выпросил вино у капитана из его запасов. Хотя, нам до лампочки, чьё это вино - мы его получили и сейчас выпьем. Вольно невольно образовались компашки и семисотграммовые бутылки из тёмного, толстого стекла были опорожнены в рекордно быстрое время и первая бутылка, сверкая тёмными и стеклянными боками, полетела за борт. Только она плюхнулась в небольшие волны, как недалеко бодренько затарахтел двигатель небольшого катера и судёнышко с большой и густой металлической сеткой впереди устремилось к нашему кораблю. Подплыв к уже двум торчавшим горлышкам из воды, сетка окунулась в воду под бутылки и, резво подняв их из воды, перекинула через себя в контейнер из под мусора. После чего катерок стал шнырять вдоль нашего борта, вылавливая из воды окурки, щедро летевшие из иллюминаторов кают, где были заперты бойцы.
   Глядя на эту, постыдную для нас картину, невольно вспомнился годишней давности случай. Вечером, перед вечерней поверкой, я случайно зашёл в спальное расположение батареи и невольно прислушался к рассказу рядового Безуглого. Безуглый прослужил уже год, был старше других по возрасту на четыре года и до армии плавал в загранке на торговом флоте. И вот он рассказывал, что самый чистый порт, который он видел - это порт Сингапура.
   - .....Вода чистая, никакого мусора там не плавает...., очень уж они за чистоту борятся....
   Я тогда его поднял и как секретарь партийной организации дивизиона отчитал его: - Не может быть, чтобы в капиталистическом мире было чисто. Тем более в Сингапуре, в этой сраной и нищей Азии.... Врёшь ты всё.
   И вот сейчас я воочию видел подтверждение слов солдата, а не секретаря партийной организации. Перегнулся через борт и внимательно осмотрел поверхность воды. Потом перешёл на корму оглядел подводную лодку, и другие корабли, стоящие недалеко от нас. Да, только от нашей "Аджарии" радужная плёнка от просачивающегося топлива, расплывалась по воде.
   Посетовал и забыл. Выпитое винище ударило по мозгам и мы, под пристальным взглядом полковника КГБиста, полностью отдались отдыху. Купались, фотографировались, общались с семьями. КГБист тоже внёс свою лепту в это дело и вместе с медсестрой жизнерадостно резвились в бассейне под любопытными взглядами наших жён. И было на что посмотреть - пара смотрелась отлично. Он высокий, стройный и мускулистый. Она тоже ему под стать - стройная, с весьма привлекательным и соблазнительным бюстом. Мы, мужики, по хорошему завидовали полковнику, для которого данная командировка на Кубу и обратно - отличный отдых и разлекаловка.
   Через полчаса они удалились в каюту для продолжения активного и интересного отдыха, а в наших, одурманенных алкоголем мозгах появилась "дурная" идея - Чего это наши бойцы сидят взаперти в каютах?
   Сказано - сделано и через пятнадцать минут новая, мощная волна "советских туристов" запрудила все палубы корабля. Сначала многочисленная толпа "туристов" скопилась на корме и просто молча разглядывала подводную лодку. Здесь уже приготовление к отходу заканчивались. На нескольких машинах подъехало местное городское начальство и из машин на лодку понесли в картонных коробках подарки от города. Это были в основном местные деликатесы, от вида которых у всех нас потекли слюнки. Потом среди бойцов нашлись знатоки английского языка и когда КГБист вальяжно и удовлетворённо, ничего не подозревая, вышел на палубу с медсестрой он чуть не упал в обморок от того активного общения между нашими бойцами и английскими моряками снизу. И в этот пикантный момент ему надо было поступить умнее. Тихо вклиниться в толпу солдат и тихонько их оттуда выгнать, создав впечатление, что наверно русским туристам надоело общаться и они разошлись по каютам. Но полковник тупо сглупил. С руганью и матом он ворвался в толпу бойцов и стал их разгонять с кормы. И появление атлетически сложенного, подтянутого русского "туриста", с руганью разогнавшего толпу молодых "туристов", явно укрепило "простодушных и наивных" английских моряков во мнении "что тут что то не всё в порядке".
   Бойцы плавно перетекли в другое место и теперь оттуда кучами глазели на военные корабли, откуда им тамошние моряки что то кричали и махали руками. КГБист ринулся туда и там навёл временный порядок, но теперь часть солдат вернулись на корму, а другая переключилась на полицейских, бродящих под бортом "Аджарии".
   Подводная лодка к этому времени закончила приготовление к выходу из порта. Но тут возникла проблема. Наш корабль встал очень близко от лодки и её теперь нужно было вытаскивать чуть ли не из под наших винтов. Мощный буксир вытащил лодку назад, пробуксировал её немного в сторону и отцепился. Вода за кормой забурлила и лодка, низко посаженная в воде, плавно тронулась на выход из порта. К этому времени скандал с выпуском солдат на палубу достиг своего апогея. На палубе появился подполковник Шкуматов, "заведённый" КГБистом, сам полковник и начальник эшелона стал собирать вокруг себя офицеров и прапорщиков, чтобы отдать приказ загнать личный состав обратно по каютам. Но было поздно. Все, члены семей, бойцы, столпились у бортов, с интересом наблюдая за манёврами британцев. Английская подводная лодка, к этому времени, тихим ходом подошла на расстояние сто метров к нам. На центральной рубке толпились офицеры, а на корме у флага застыл моряк в белой форме с огромной коричневой кобурой на ремне. Как только лодка поравнялась с кораблём, офицеры на центральной рубке и моряк у флага, как по команде повернулись в нашу сторону, приняли строевую стойку "Смирно" и, приложив руки к головным уборам, отдали воинское приветствие глазевшим на них "советским туристам", а КГБист закрыл глаза и бессильно застонал.
   - Сволочи..., я на всех вас напишу рапорт, как вы своим бездействием сорвали скрытность переброски военнослужащих на Кубу... И на вас, товарищ подполковник, тоже напишу..., - злобно пообещал КГБист, повернувшись к Шкуматову.
   Всё это: и проход подводной лодки мимо нас с отданием воинского приветствия и всю эту перепалку я сумел незаметно заснять на кинокамеру. Жалко только что она звук не писала, а то бы
  можно было услышать, как Шкуматов зло прошипел в ответ: - Товарищ полковник, не забывайте что я тоже могу написать, как вы тут выполняли свои обязанности.... Умерьте свой пыл - они и так знали кто и куда плывёт на этом корабле....
   Обменявшись злыми и едкими репликами, начальник эшелона и КГБист удалились во внутренние помещения выяснять и далее отношения, забыв совершенно про свободно болтающихся по кораблю личного состава.
   А подводная лодка, приведшая в ужас чекиста, спокойно прошла, не отдавая никакого приветствия, мимо стоявших далее советских сухогрузов, уменьшилась в размерах и вскоре вовсе исчезла с наших глаз.
   Оставшийся день прошёл в вялом слонянии по палубам, в периодическом купании в бассейне и под знаком банного дня. Все мылись и стирались в пресной воде, совершенно не думая об экономии, так как сразу же по причаливанию, корабль был подсоединён к водной магистрали города. Лишь вечером на ужине наши жёны пережили небольшой шок. Мы думали, что как только причалим, так свободные от вахты моряки пойдут в город до вечера. Но никто из экипажа не пошёл на берег. Лишь сошли директор ресторанов, парторг, хорошо владеющий испанским и ещё кто то с ними, для закупки продуктов и организации их погрузки. Из разговора с экипажем выяснилось, что сейчас на берег сходить просто не выгодно. Им платили суточные в валюте. И за девять дней там набежало лишь чуть-чуть, а вот на обратном пути будет уже приличная сумма и тогда с корабля сойдут многие. Мы, опять же из общения с моряками, знали, что в Санта Крузе есть куча комиссионных магазинов, которые с довольствием покупали у советских моряков советские товары, которые потом с хорошей надбавкой перепродавали местным. Так здесь были в цене наши фотоаппараты с маркой "Ломо", особенно с олимпийской символикой. У меня как раз имелся такой фотоаппарат. Так вот его можно было сдать за 10-15 тысяч песет, а на эти деньги можно было запросто одеть и обуть семью из четырёх человек. Ценились и радиоприёмники "Океан", бинокли, кинокамеры. То есть всё, что у меня было сейчас в наличии и если через два года мне повезёт пойти через Канарские острова, то всё это можно будет неплохо сдать через моряков и здесь подзатарится. Моряки же на обратном пути сдав в комиссионки заготовленные товары и получив валюту на руки тоже закупались. В основном, сейчас хорошо шёл модный материал... "Люстрин" что ли... И по прибытию всё это тоже сдавалось в Одесские комиссионки с большой выгодой для сдавших.
   Закупив продукты и обсудив все вопросы с их погрузкой, сошедшая троица прогулялась по магазинам и вечером директор ресторана вышла в зал в сногсшибающих импортных шмотках, где из под заводящей мужиков мини юбки, струились по длинным и стройным ногам колготки с искрящимися по бокам драконами.
   Если мы, мужики, просто "раздели" её глазами и, мысленно облизнувшись, подумали о вечном (о чём думает мужик, глядя на кирпич), то наши жёны с чёрной завистью пожирали взглядами сверкающие колготки и страстно желали иметь на своих ножках тоже самое.
   Где то в десять часов вечера, корабль плавно отошёл от причала и уже через тридцать минут, только зарево над горизонтом напоминала о призрачном и сверкающим острове.
   Последующий переход через Атлантический океан не запомнился ничем примечательным, за исключением нескольких моментов.
   Появились "летающие" рыбы и с ними, вернее с их участием, произошёл смешной случай. Как бы они и не летали совсем... Просто в воде рыбы набирали скорость, выскакивали из воды и с помощью особых плавников, подобием крыльев, могли пролететь над водой от пятидесяти до ста пятидесяти метров, на небольшой высоте. Камбуз или ресторанная кухня располагалась на нижней палубе. Там тоже была небольшая открытая палуба и до воды там было совсем чуть-чуть. И вот боец, с кухонного наряда вышел на корму с полным ведром, чтобы вылить за борт содержимое. И в тот момент, когда он плесканул с кормы, одна из летучих рыб, размером с хорошую селёдку прилетела ему прямо в лоб. Неожиданный, резкий и ослепляющий удар, заставил выронить солдата ведро за борт, а сам он, опрокинувшись на спину, завопил в страхе, тонким голосом, переходящим в визг: - Ааааа..., аааааааяяяййй акулааааа..., акулаааа...., меня ударила акулааа....
   Я был дежурным по эшелону и в этот момент находился на кухне, поэтому выскочил к нему в числе первых, а увидев лицо солдата в рыбьей чешуе и в кишках минут пять хохотал вместе со всеми в полный голос. Переставал и вновь начинал хохотать, слушая лепет пострадавшего.
   - Да.., да..., это была акула... Я плеснул за борт, а она меня в рожу хвостом как даст, - рассказывал боец, глядя на ржущие лица обступивших его людей. Кто то подобрал останки летучей рыбы и сунул их под нос виновнику смеха, но тот твёрдой рукой отстранил от себя погибшую рыбу и продолжал талдычить про акулу.
   Отсмеявшись и отчаявшись донести до него банальную истину, мы переместились на кухню, где я рассказал смешной случай уже из своей жизни, где пострадавший точно также был уверен на всю оставшуюся жизнь, что при копке могилы его в лоб пнул покойник.
   Я тогда был пацаном и проживал с родителями в далёком таёжном посёлке Лопач, где располагался большой лагерь с заключёнными, отбывающими свой заслуженный срок. Такие посёлки и лагеря были временными и существовали лет двадцать-тридцать на одном месте, пока в окрестностях ещё была деловая древесина. Потом, как правило, они закрывались и создавались уже в другом месте. Поэтому своих кладбищ в таких посёлках не было. Умерших зеков хоронили тут же при лагере, под безымянными столбиками, без имени и фамилии. Лишь цифры на небольшой табличке указывали месяц, год и порядковый номер умершего. А умерший гражданский и вольный персонал возили хоронить за сорок километров в старинное уральское село Ныроб, на местное, такое же старое кладбище. И вот у одного из офицеров в лютую, морозную пору умерла старуха-мать. Надо было кого то посылать в Ныроб, чтобы он на кладбище выбрал хорошее место и выкопал могилу. И этим делом занимался у нас местный пьянчужка Ваня Агишев. Маленький, сухонький, глава большой семьи, где одних детей было пять штук... Тут вкалывать надо, чтобы обеспечить всю такую орду, а Ваня пил, уходил в запои, поэтому охотно откликнулся на предложение офицера поехать в сорокаградусный мороз и выкопать могилу. Тем более что офицер с собой ему дал три бутылки водки, закуску и ещё 25 рублей. Да и ещё пообещал потом. Ваня двадцать рублей отдал жене, а с пятёркой и выданной выпивкой помчался на попутной машине в Ныроб. Выбрал тихое и уютное место среди высоких тёмно-зелёных ёлок. Разжёг здоровое кострище, чтобы растопить промёрзшую землю и так и работал. Потюкает ломиком, выкинет землю, сделает пару глотков - закусит и опять потюкает. И суровый уральский мороз нипочём и работа двигается. Выкопав таким образом могилу необходимой глубины, Ваня решил подравнять дно могилы, благо там образовался непонятный земляной бугор, откуда торчал измазанный землёй угол какого то ящика. Агишев спрыгнул вниз, примерился и коротким ударом ударил ломиком по деревяшке. Эффект был мгновенный. На кладбище хоронили ещё со времён "царя Гороха" и кладбище было перенаселено. Вот Ваня, сам того не зная, и раскопал старинную могилу. Гроб был сколочен на совесть и в образовавшуюся дыру вырвался скопившийся за века трупный газ, вырвался с силой, выкинув в образовавшуюся дыру мусор из полусгнивших остатков одежды, щепки и даже старый, полуистлевший ботинок. Что уж с испугу и по пьяни привиделось на тот момент Агишеву одному богу известно, но он мигом выскочил из могилы и не видя перед собой ничего, ломанулся сначала по густо заросшей ёлками части кладбища, потом вырвался на поле, на противоположном конце которого виднелись избы. Рядом, в ста метрах от летящего по глубокому снегу Ваньки, проходила широкая, уезжанная дорога с оживлённым автомобильным движением, соединяющие две части Ныроба и можно было туда свернуть и бежать по лёгкому, но испуганный и бывший в ужасе Агишев мчался по снежной целине, раскидывая снег как бульдозер, оставляя даже небольшие отвалы по бокам борозды, а удивлённые пассажиры автомобилей с любопытством разглядывали бегущего и с азартом гадали - Сколько бедняга принял на грудь?
   В доме, куда ввалился Ваня и упал без памяти на пороге, гулянка была в самом разгаре. Мужики, хорошо подогретые водкой, подняли забежавшего и быстро привели того в чувство, дали выпить стакан водки и только после этого нежданный гость смог рассказать, как он копал могилу, выкопал гроб и оттуда выскочил покойник и пнул его ногой в лоб. Лоб действительно был разбит, но хороший водочный перегар и безумный вид Агишева навевал мысль о "безумной Белочке", неожиданно посетившей мужика. Потом Ваня рассказал, как покойник бежал за ним по кладбищу и отстал только на поле. Мужики вышли на крыльцо - прямая и широкая борозда на поле, уходящая на кладбище, слегка развеяла сомнения в правдивости и мужики, лихо намахнув по стакану водки, решили сходить и поглядеть на такого наглого покойника. Вооружившись чем попало, по той же самой борозде и пошли. Нашли место, где Ваня разбил себе лоб. Даже показали ему ёлку и место, куда он въехал головой.
   - Нет..., - не верил Ванька, - я точно помню, как он пнул меня ногой в лоб....
   Нашли могилу - дыра в гробу, гнилой ботинок и прочий мусор и ни следа покойника....
   - Нет..., был покойник, - твердил Ванька, но мужики от мороза стали трезветь, а дома ждала водка и ядрёная закуска и они утащили с собой Ваньку. Это для него была последняя пьянка. До того было сильное потрясение, что Агишев завязал вообще с выпивкой и с той поры стал примерным семьянином, но до конца жизни был уверен - что его покойник пнул ногой в лоб....
   Вторым хохмачём на корабле был наш медик. Майор, сумел найти выход на выпивку, а может это было у него затарено заранее. И вот он намахнёт, выйдет на палубу и начинает всем нашим женщинам рассказывать, что он только что видел перископ английской подводной лодки, которая пасёт нас от Канарских островов. И что лодка находится в готовности к торпедной атаке... Раз предупредили - Не хохми..., второй раз... Не понял. После третьего раза, он понял - либо ему офицеры и прапорщики набьют банально рожу, чтобы не пугал баб. Либо...., вот этого либо он больше всего и испугался.
   Да..., ещё парторг корабля устроил шахматный турнир между воинским эшелоном и экипажем и к его горькому разочарованию солдаты, офицеры и прапорщики позорно разгромили экипаж.
   А так погода стояла отличная, мы наслаждались нечаянным отдыхом и с нетерпением ждали окончания рейса. Я, ночами, уложив своих спать, выходил на палубу, ложился в шезлонг и любовался, усыпанный яркими звёздами небом. Ставил рядом радиоприёмник, он как раз с середины Атлантики стал ловить радиостанции с островов Карибского моря и я теперь с удовольствием слушал испаноязычную речь с ихним раскатистым РРРРРРррррр.... - АррррррриБооооо....
   И вот наконец то показался берег Кубы. Правда, это была провинция Сантьяго де Куба и до Гаваны плыть ещё два дня и тысячу километров. Но всё равно это была уже Куба, хоть и в виде размытой полоски земли на горизонте. Всем уже слегка надоело это путешествие и все теперь с нетерпением ожидали свидания с островом Свободы.
   И это свидание наступило. До Гаваны оставалось часа два ходу и мы уже плыли в двух километрах от берега, где виднелись настоящие, высокие пальмы, широкие песочные пляжи с белоснежными пенными волнами, чистые и аккуратные посёлки и городишки. Всё это, с большого расстояния, казалось красивым и прекрасным. И чем ближе к Гаване, тем нам казалось всё красивее и красивее. Вот и Гавана. Перед нами раскинулась прекрасная панорама латиноамериканского города с одной из самых красивейших набережных мира. Небоскрёбы, старинные здания, пальмы, памятники на набережной, оживлённые улицы и проспекты стекающиеся к океану с одной стороны и величественные бастионы крепости Моро с другой стороны, своими старинными пушками, контролирующие узкий проход в чашу порта, где толпилось множество кораблей под разными флагами. И в который раз, после Канарских островов и порта Санта Круз я вспомнил рассказ своего бывшего подчинённого рядового Безуглова. Чем ближе мы подплывали к порту, тем сильнее был запах фекалий. Наш белый корабль величественно прошёл между набережной и крепостью и стал тихо приближаться к назначенному нам грузовому причалу и длинному ряду пакгаузов закрывающих припортовую улицу Гаваны. Тихий толчок и корабль замер у бетонной стенки. Мы повисли на бортах, глядя на толпу гражданских явно ожидающих наш корабль. Уже познакомившись с южным солнцем, мы ожидали увидеть до черна загорелых соотечественников, но к нашему удивлению все они были лишь слегка загоревшими. Они также, с любопытством задрав головы, рассматривали нас. А так больше рассматривать и нечего было. Только спустился трап, как на борт корабля поднялись кубинские таможенники и нагруженные лёгким водолазным снаряжением кубинцы-водолазы. Они должны сейчас были опустится под воду и осмотреть днище корабля. Что они там смотреть будут не знаю, но меня и не только меня вдруг брезгливо передёрнуло - Брррррр.... Вода в порту была загажена до предела и имела коричневый вид плохого кофе. А вдоль корабля и по всей поверхности воды во множестве плавали какашки. И туда им надо было спускаться. Но водолазов это не смутило и через десять минут они уже жизнерадостно нырнули в отвратительную муть. Таможенники тоже особо себя не утруждали. Что то там подписали и быстро удалились, а по громкой корабельной связи нас пригласили на выход. В это время наши подписанные чемоданы и крупногабаритный багаж солдаты из прибывшей погрузочной команды, стали таскать на пирс и грузить на военные грузовики. При себе мы имели лишь сумки и лёгкий, самый необходимый груз и поэтому мы довольно непринуждённо спустились на пирс и стали садиться в подогнанные автобусы.
   Вот оно. Конец нашего путешествия, которое будет помнится всю жизнь и день 21 ноября 1986 года тоже.
  
  
  Продолжение следует.....
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.09*35  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023