ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Ломачинский Андрей Анатольевич
Командировка. 16-18

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]


   Глава 16
   Русские идут!*
  
   На фоне всеобщей суматохи Ванька поймал себя на мысли, что ему абсолютно нечем заняться. Муфлих напротив, вроде был рад такой ситуации - он залез на заднее сидение и задремал, совершенно отстранившись от внешнего мира. Ваня какое-то время ходил хвостом за Шреком, пока тот не отослал его к своему "Хамви". Перед построением в походную колону у Шрека оказалось дел невпроворот. Точнее не дел, а слов - тот бегал от машине к машине, что-то спрашивал, что-то приказывал, о чем-то инструктировал, чему-то поучал. Сидеть рядом с храпящим Муфлихом быстро наскучило, да и логика подсказывала, что насидеться они еще успеют вдоволь.
   __________
   * С этим криком "Русские идут!" когда-то, в приступе паранойи, выбросился из окна собственного Вашингтонского офиса начальник американской контраразведки.
  
   Ваня решил последние минуты побыть на ногах - просто постоять снаружи, облокотившись на капот. Рядом стояла какая-то военная машина с открытым верхом. На этой машине был установлен спутниковый приёмник с несуразной антенной, некий хлипкий гибрид обычной тарелки, веера и паутины, а рядом с ней небольшой автоматической гранатомет МК-19, напоминающий смешную пушку с большим кейсом гранат сбоку. У этой штуковины сидел молодой высокий солдат и что-то там пытался поддеть отвёрткой. Отвёртка сорвалась и глубоко царапнула солдата по пальцам. Солдат неожиданно изрёк:
   - Тьфу, бля!
  
   Звукосочетание для англо-сакса весьма не характерное, зато очень уж родное для Ивана. Он внимательно посмотрел на солдата. Обычное лицо белого человека, сильно опаленное пустынным солнцем, однако есть в нем необъяснимое нечто, что выдает славянина. Если русский русского на улице в Америке отличает почти безошибочно, то отличить соотечественника в униформе куда сложнее. Здесь же ошибки быть не может:
   - Во, бля! Are you Russian?
   - Здрасьте. А вы кто?
  
   Солдат ответил на чистом русском и удивлённо уставился на Ваню. Его недоуменная физиономия чётко обрисовала взаимную ситуацию - встретить гражданского русского в американской военной колоне ему было куда невероятней, чем Ване встретить русского Джи-Ай*.
   __________
   *GI - government issue, буквально "казенная собственность", шутливое название американского военного.
  
   - Я... Я, это... Я со Шреком. Вольнонаёмный эксперт. Командировочный, в смысле.
   - Откуда? Из России, что ли?
   - Нет, из Пентагона. Вообще-то из Калифорнии. А вы... ты, в смысле?
   - Сёрджи. Из Филадельфии. А до этого из Вологды. Семь лет, как из Вологды, пацаном ещё уехал.
   - Ну, что ж, Серёга, будем знакомы. Я Ваня, Айван по-местному - сказал Иван, протягивая раскрытую ладонь. Серёга обтёр салфткой свою царапину, свесился с кузова, по-русски крепко потряс Ванькину руку и зашептал:
   - Тихо! Не орите так "сергей", щас ребята смеяться начнут. "Сэр Гей" - "господин гомосек"! Лучше Сёрджи.
   Ваня улыбнулся и понимающе закивал головой.
   - А ещё наши тут есть?
   - Да полно!
  
   Не отпуская Ванниной руки, Сергей-Сёрджи жестом пригласл его к себе в кузов и тут же сильно потянул на себя, помогая Ване-Айвану залезть на машину. Подобрал с пола сложенный расскладной стульчик, разложил его, протёр той же салфеткой. Когда Айван уселся, Сёрега извинившись, опять принялся копаться в своём гранатомёте и неспешно рассказывать.
  
   В Армии он уже третий год, более пяти месяцев как сидит в пустыне. Служить пошёл "по залёту" - сразу после школы его пару раз поймал хайвэй-патруль* бухим за рулем, да раз в слюне нашли следы марихуаны... Штрафы платить нечем. Короче, кранты. Или в кутузку, или в Армию**. Понятно, лучше в Армию. Кормят, поят, деньги платят. Правда воевать приходится. Ну это ничего, повоюем. В принципе жизнью доволен, серьёзным стал, на прежние "подвиги" смотрит с усмешкой. Будет ли продлевать контракт? Да ещё не знает - от сидения в пустыне появилось желание за голову взяться, например пройти в колледже вокэйшинал курс*** на что-нибудь такое житейское, на констракшин**** или ремонт кондиционеров. Ну а там можно и свой бизнес попробовать, хотя по сравнению со службой, это дело хлопотное, конечно. На механика Армия его уже выучила, так что на гражданке он по любому не пропадёт.
   __________
   * Дорожная полиция, своя для каждого штата, типа местного ГАИ или ГИБДТ
   ** Есть такой полуофициальный хитрый трюк, как от незначительных правонарушений избавиться, конечно речь не идет о серьезных преступлениях.
   *** Vocational course - коротенький курс сугубо профессионального обучения, типа ПТУ, но где нет никаких общеобразовательных предметов - только специальнось
   **** Construction - строительное дело.
  
   Что касается соотечественников - да тут целая дружба русскоязычных народов! Есть даже офицеры, но больше солдат - в основном подросшие дети последней волны эмиграции. Бесспорно, в Группировке самым известным русским был Илюха Басюк - командир небольшого подразделения полевой почты, ну а почтари на фронте, сами понимаете - кладезь контактов. Любое славянское имя на конверте не минует глаз его.
  
   Вообще братья-славяне службу тащат неплохо - мало кто в рядовых-прайвитах задерживается. Ну, кто по технике шарит, тот в петти-офицеры* уходит, а кто усердием берёт, тот просто в сержанты пробивается. Много русских у маринов, видать сказывается национальная тяга к рукопашному бою и восточным единоборствам. Хотя "русаки" раскиданы по всем родам войск, даже в авиации есть. Вон у соседей вообще хохма - оба "русака" совсем не русские, хотя там их так называют. Рядом на аэродроме служат Акоп-армянин и Гена-хохол. Акоп рулит на заправщике, а Гена "девяностопервый код" - вертолётный парамедик-фельдшер, уже весь Ирак облетал. Правда между собой ребята говорят в основном по-английски, когда русский твой третий язык после родного и инглиша, то за исключением матюков, забывается быстро.
   __________
   *Petty officer - в командном плане совсем не офицер, хотя по профессионализму выполняемых работ (чисто технических) делает то, что в советской/российской армиях выпадало технарям в чине капитанов-майоров - например авиационные механики или электронщики систем ПВО.
  
   Чего еще интересного? Молдаване есть, эти русский ещё помнят. Даже есть один знакомый русскоязычный еврей-артиллерист из самого легендарного Брайтон-Бич, что в Нью-Йорке. Вот те и анекдот - Давид Закс, первый лейтенант, командир гаубичного расчёта. Не совсем понятно, как его мимо юрфака или стомата прямо в Армию занесло, но воюет мужик вовсю, его часть одной из первых ушла в Ирак. Из азиатов, выходцев из бывшего СССР, за всё время Сергей встречал лишь одного узбека в американской форме - давно это было, ещё в Штатах. Тогда мужик по срочному собирался в Афганистан переводчиком. Кто он, и где он сейчас, без понятия.
  
   Иван слушал Серёгины рассказы и невольно думал, почему Шрек не сказал ему ничего о соотечественниках. А потому, что ему полностью наплевать, кто ты. Испанский акцент его смущает ничуть не больше русского-украинского, к тому же для американского уха последние звучат одинаково. Гринкарта* есть и добре. Землячества получаются формальные, а командирам важно лишь одно - как его солдат службу тащит.
   __________
   * Green card - буквально "зелёная карта" - вид на постоянное жительство, точнее маленький кусочек пластика, удостоверяющий это право. Когдато-то гринкарта была действительно зелёного цвета, сейчас то розовая, то жёлтая, но название осталось - в Америке тебе "зелёный".
  
   Однако один случай с русским в Американской Армии прогремел не только на всю армию, но и за её пределами. Случилось это примерно через месяц после начала 2-й Иракской войны. Если уж быть точным, то русский был по национальности чистым белорусом (этот каламбур не охота даже в кавычки брать), ведь проживал он до эмиграции в самой русской Москве. И смех и грех - вначале комичная история, потом героизм, а потом дело в Федеральном Бюро Расследований, ну а потом орден с перспективой натурализации по высокому ходатайствованию. Уже после Ирака Ваня узнал эту историю. Вкратце дело выглядело примерно так:
  
   Под расцвет Перестройки, сиречь под закат Советского Союза, в БССР (старики помнят, что тогда так Белоруссия называлась), в городе Пинске жила многодетная семья Гмыров (или Гмыр, трудно такую фамилию склонять). Были они не то адвентистами, не то баптистами, короче верующими, которых Америка охотно принимала. Вот взяли они всей семьей, да эмигрировали. Ну и Юрка Гмыр с ними - один из сыновей младшего школьного возраста. Приехал, значит, белорус Юра Пинский в Америку и пошёл в американскую школу.
  
   А в столице той же БССР, в городе Минске жила другая семья Гмыр (Гмыров?). Вероисповедания они были вполне атеистического и по своему составу совсем советские - партийные и малодетные. Папа-начальник, интеллигентная мама и единственный ребёнок - любимый сынуля, другой Юрка Гмыр, тоже вполне младшешкольного возраста. Юра Пинский Юру Минского едва знал, хотя их папы друг другу приходились родными братьями. Но тогда члены партии с сектантами старались не общаться.
  
   Но тут Перестройка как-то совсем сдохла, "святая троица" представителей великих славянских народов собрались в Беловежской Пуще и скрепила русско-белорусско-украинской подписью кончину СССР. Стала все нэзалежными да самостийными. Вот в Белоруси ( уже не -ссии) ушёл Шушкевич, пришёл Лукошенко. А папе Юре Минского чего-то под руководством Батьки не понравилось, и тот тоже по примеру родного братца эмигриривал. Правда не в Америку, а в Россию - подался в самую Москву, ну и семейство с собой прихватил. Пошёл, значит, белорус Юра Минский в русскую школу. Год за годом, вот нашему Юрке Минско-Московскому паспорт получать. Паспорт дали вполне российский, хоть тот и белорус. Бах, а вот и выпуск, а вот и в армию призыв. В Российскую Армию. Туда почему-то Юра не захотел (причин не знаю).
  
   Решил Юра Минский от армии закосить. Уж как только не косил, как только не отмазывался! Под конец оказался в бегах - уехал в свою Белоруссию (Беларусь). Пожил немного, и почему-то там ему не понравилось. Захотел тогда Юра Минский дожить свой призывной возраст в каком-нибудь другом спокойном месте и тут вспомнил про родственничков в Америке.
  
   Американские посольства молодых людей не шибко то пускают, поэтому Юра Гмыр-Минский написал Юре Гмыр-Пинскому, своему двоюродному братану, о небольшой такой просьбе - сделать ему приглашение на конференцию "зелёных студентов". Есть такое сборище шибзиков по охране окружающей среды. Надо сказать, что заокеанский тёзка школу тоже закончил и пошёл в колледж, ну а в американских колледжах каких только сборищ не бывает - хоть зелёные, хоть голубые, хоть розовые. Сделали ему такое приглашение. С этим приглашением все энвайроменталистски настроенные посольские демократы и демократки перед Юрой расшаркались и влупили ему гостевую визу. Поезжай себе на своё экологическое здоровье к нам в гости. Тот и поехал - побоку конференцию, в гости к братану!
  
   Денег ни у того, ни у другого нет. Тогда американский Юра устроил российского Юру работать на свой соушел секьюрити*. Проблем почти нет - даже фамилия и имя сходятся. Только одна проблема остаётся - вторые водительские права получить. Там уже морда американского Юры нарисована, а брательники не так, чтобы сильно похожи, двоюродные как-никак. По местному кузены, седьмая вода на киселе... А раз морда на пластике напечатана, значит и в компьютере Ди-Эм-Ви** такая фотка есть, как есть и отпечаток большого пальца (по малолетству Юра все отпечатки не сдавал, ему гражданство паровозом прицепили, как папа-мама американцами стали).
   __________
   * Social security - номер социального страхования, который имеет каждый житель Америки, и по которому добренький Дяденька Сэм отбирает налоги
   ** DMV - Department of Motor Vehicles - шарага, где дают права и регистрируют машины.
  
   Истекает полгода Юркиной визы, братан идёт в эмиграционную службу и ещё раз на погода тезке визу продлевает. Ну тезка работает, за братана налоги платит, а тот доволен - в его пенсионный фонд денежки капают, пока он грызёт гранит науки. Прошли другие полгода, по любому пора российскому белорусу возвращаться. За работой он никакими эмиграционными делами не занимался, все деньги с братаном-студентом просирал на молодые удовольствия, для адвокатов заначки не скопил. Стали братья думать, что же такого сделать. Просрочишь визу и больше в Америку не попадешь, по крайней мере в этом воплощении. Вернёшься в Россию - то можешь загреметь не только в армию, но и в тюрьму за уклонение от призыва.
  
   Но не перевелись ещё самородки на Земле Русской - решили братаны в доморощенного Штирлица сыграть: сделать из россиянина Юры Минского агента-нелегала с полностью легендированным внедрением. А внедрить его решили не куда-нибудь в Мак-Дональдс или в магазин К-Март, а в самое святое - в Американскую Армию! А что, Югославию отвоевали, на политическом горизонте казалось тишь да благодать. Самое время в армии отсидеться, мышц-силёнок поднакачать, язык подучить, профессию освоить, да денежек подкопить. И ещё один немаловажный плюс - такой двойник болше не будет мельтишить по месту проживания "оригинала".
  
   Ведь само собой разумеется, легенду возьмут с живого американца Юры Пинского, а служить Юре Минскому скорее всего выпадет за границей Америки на какой-нибудь базе. Контракт на четыре года - прелесть, отслужил и можно домой возвращаться. И деньги на свою квартиру будут, и возраст уже непризывной. Такой вот "здравый" подход - откосить от армии в рядах другой армии.
  
   Пошли братья-кузены в Департамент Дорожных Средств - то самое DMV, где права дают. А водительские права в Америке это самый главный документ -удостоверение личности с картинками - фэйсом-морда да отпечатком большого пальца. Как и все отстояли длинную очередь. Подходит Юрка-американец и окошку и с честным взглядом заявляет, что кроме прав хочет он себе ещё обычное Ай-Ди.* Тётка за окошком номер его соушел секьюрити на компьютере набрала, Юрина личина на весь монитор и вылезла. Та на фотку посмотрела и спрашивает, желает ли он старую картинку оставить или по новой будет фотографироваться. Да ты что, милая, подрос мол, изменился. Давай по новой. Вот и хорошо - двенадцать долларов пожалуйста, потом заполните вот эту форму и пройдите в другую очередь.
   ____________
   * ID - identification card - похожая на права карточка, то же самое удостверение личности, только не дающее одной привелегии - управления машиной. Обычно такими пользуются старики, инвалиды или нарушители, у которых парава забрали.
  
   Ну двенадцать долларов у братьев было. И бумажку они заполнили, только вот в очередь на фотографирование уже стал не американец Юра, а как вы поняли, Юра-россиянин. Другая клеркша бумажку взяла, все данные из неё в свой компьютер перепечатала. Компьютер значит шибко умный, с теми данными, что уже в нем имеются сверился. А что сверять то? Данные одни и те же! Тётка без всяких вопросов - становитесь вон к той ширмочке, посмотрите в эту камеру - и шлёп новую фотку. А теперь пальчик прижмите вот к этому красному окошечку -и шмяк новый отпечаток пальца.
  
   Но есть там специальная программа, которая отпечатки сверяет. Программа та сразу разницу засекла - пальчик не тот. И как всегда на всякого мудреца простоты приходится с избытком - клеркша глазок ещё раз протерла и второй раз шлёп палец. Опять не то. Бабуля менеджера позвала, такие случаи у них каждый день. Был шрам, сейчас нету, или первый раз картинку плохо сделали, а то и вообще с чьим-нибудь перепутали - вот комп и глючит. Кому охота в тонкости дактилоскопии вникать? Менеджер свой пасс-код на клавиатуре набрал, то есть как бы своей властью изменения одобрил - всё, дружок, иди отсюда, а твоё удостоверение шечез пару недель, как и всяким смертным, в простом конверте по обычной почте придёт. Такая вот несложная операция, не надо никаких военно-дипломатических академий заканчивать, долгие годы на закрытых факультетах разведработе и нелегальному внедрению учиться.
  
   Прошло положенное время и вот достают Юры из своего почтового ящика конвертик с удостоверением личности. Пришло таки новенькое Ай-Ди Юры Пинского с фэйсом и пальчиком Юры Минского. А на дворе первое сентября 2001-го года. По-русски День Знаний, дети в школу идут. По-американски дети идут в школу когда угодно и первое сентября самый обычный день.
  
   И вот, не откладывая дела в долгий ящик, тем же тёплым сентябрьским деньком новолегендированый Юра, как первоклассник первый раз в первый класс, появился в дверях рекрутмент-офиса. Это так добровольные военкоматы называются. Дали ему там кучу бумаг заполнить. А Юрки люди молодые и ветренные оказались, толи Юра-1 как следует факты биографии своей поленился рассказать, толи Юра-2 их поленился запомнить. Из всей легенды остались лишь номер соушел секьюрити и дата рождения, да и то, потому что последняя в удостоверении личности записана. Юра-2 не мудрствуя лукаво честно так все факты своей настоящей биографии там изложил, благоразумно умолчав только о дате въезда в Америку и об иммиграционном статусе, точнее об его полном отсутствии.
  
   Рекрутирующий офицер мужественную Юркину руку пожал, подарил ему кепку-бейсболку с надписью "US Army", и сказал ждать мэйл-кол*. Уж как там контрразведка Юркины анкеты смотрела, если вообще смотрела, остается тайной за семью печатями, но с весьма очевидным фактом - никаких сомнений в Юриной правомочности пойти во солдаты ни у кого не возникло.
   ___________
   *mail call - буквально "звонок по почте", призывная повестка
  
   Наконец прислали повестку. Юра явился согласно дате в ивремени, там указанным и по русской национальной традиции уже лысый - сознательность проявил и сам подстригся. Военным такое понравилось, завалили они его тестами, от математики до отжиманий от пола. А Юра, ну просто золото, а не рекрут - все тесты хорошо сдал, за исключением английского языка. Пожурили Юру офицеры - надо же, американский гражданин, а так плохо английский знает, но ничего, для рядового вполне сойдёт, "упал-отжался" понимает. Зачислили. Уже Юра себе не принадлежит, утром пожалуйте с вещичками, поедем в бут-кэмп*, а там по тренировочным лагерям на длительный бэйсик-трейнинг**.
   __________
   * пункт сбора призывников
   **американское КМБ, курс молодого бойца
  
   Юра утром заявился, а весь "военкомат" у телевизора завис - наблюдает вполне военное шоу под названием "Применение малых картон-режущих ножей для уничтожения больших стратегических объектов" - в тот день группа арабов, вооружившись такими вот бритвочками, захватила четыре гражданских самолёта с людьми на борту.
  
   Двумя самолётами завалили Башни-Близнецы - Международный Торговый Центр в Нью-Йорке, одним самолётом протаранили Пентагон, а один самолёт, тоже направлявшийся в Вашингтон на другую цель, упал недалече в Пенсильвании. Приоритетом был Белый дом, небольшой беленький домик в колониальном стиле, где квартируется Президент, ну а если бы с воздуха не разглядели бы, то вторым выбором шло здание Конгресса - большое купольное здание на вершине Капитолийского Холма; там сидят всякие депутаты, и в эту цель промахнуться трудно.
  
   Такое вот вполне стратегическое целеполагание определило дальнейшее следствие, анализ курса и записей разговоров, да звонки по мобилам самих пассажиров, приговоренных террористами к смерти. Благодаря звонкам и портативным радиоприемникам в четвертом самолете пассажиры поняли, что выбора у них нет и взбунтовались. Взяли пластмассовые ножички и вилочки из одноразовых обеденных наборов и пошли с ними против арабов и их стальных бритвочек. Навалились кучей и одержали победу. Только вот лётчиков террористы сразу убили, самолёт выводить из падения некому оказалось.
  
   За рубежом крайне популярна другая версия - последний самолёт завалил ракетой поднятый по тревоге истребитель. Мол просто и банально - не способен американский обыватель к обычному героизму, а сбить такой гражданскую махину, полную невинных людей, с военно-стратегической точки зрения вполне оправдано - пассажиры мертвы в любом случае, зачем ждать дополнительных жертв на земле? Дело хозяйское - каждый верит во что хочет.
  
   Только на счёт героизма и патриотических чувств американского гражданина не спешите. Поживите пару лет бок обок хоть с рэднеком-обывателем, хоть с рафинированным интеллигентом-мультикультуралистом. Первый носит ковбойские сапоги или дранную майку, ездит исключительно на старом грузовичке или мотоцикле "Харлей-Дэвидсон", пьёт много пива "Бадвайзер" и о своем правительстве и его политике говорит исключительно матюками. Второй ездит на чём карман позволяет, но разбирается в сортах дорогих вин, периодически носит пиджак и галстук, а о политике и правительстве говорит гневными умными словами, но с тем же смыслом, что и первый. Казалось бы, ну какой еще патриотизм у таких вот граждан? Из сказок Голливуда, что ли? Нет, не из сказок.
  
   Патриотизм и любовь к Америке у американца очень сильны, не даром у половины частных домов висят национальные флаги. Можете сделать эксперимент - перед обывателем второго типа полейте дерьмом не американскую политику (это американцы делают больше вас), а саму Америку. Посмотрите на реакцию - вы ему сделали очень больно, действительно наплевали в душу. Перед обывателем первого типа такой эксперимент делать не рекомендуется - потому что больно будет обоим, кому морально, кому физически.
  
   Пожив среди американцев, вы вдруг реально осознаете, что вся эта разномастная публика отнюдь не помешана на деньгах, и при самом крайнем индивидуализме, казалось бы полностью исключающем любое бескорыстное действие для други своя, вполне способна к самому настоящему самопожертвованию. Ради бога - никакой фанатичности, никакой тоталитарной "смело мы в бой пойдем". Помилуйте, не Северная же Корея, да и Коран здесь, к счастью, мало читают.
  
   А сколько случайных прохожих топнет каждый год, пытаясь спасти незнакомого утопающего! Топнут нищие и миллионеры, чёрные и белые, профессора университетов и мойщики стёкол... Сколько пожарников сгорает заживо, вытаскивая из огня полоумную старую бабку. А полицаи? Ангелы, что ли? Не смешите - мент, он и в Африке мент со всякими своими нехорошими ментовскими заморочками. Но частенько лезет американский мент-коп под пули, наплевав на инструкцию меняет у бандитов свой собственный организм на заложников и делает другие какие-то нементовско-хорошие поступки. Не всякий раз конечно, но встречается. Правда, тут следует оговориться - в какой-то степени что героизм, что обычная ментовская пакостность интернациональны.
  
   Поэтому хочется, что бы поверили - четвёртый самолёт разбили пассажиры. Не потому, что так "красивее", а потому, что так было. Один ФБР-овский эксперт, специалист по крэш-сайтам*, уже через час был на месте падения и облазил те самолётные обломки вдоль и поперёк. Так как он с Ванькой Доу в приятелях ходил, то инфа достоверная - следов взрыва или иного боевого поражения там не было. Исправный самолёт по косой в землю ткнулся. Поэтому относитесь к американскому геройству так же, как русскому или любому другому. Явление редкое и характерное в основном для экстремальных ситуаций, но вполне реальное.
   __________
   * crash site expertise - экспертиза мест падений самолётов
  
   Стоял Юра-2, смотрел со всеми на рушащиеся небоскрёбы и думал тяжёлую думу: "Гады террористы-фанатики! Тыщи невинных людей конечно жалко, но ещё жальче, что может быть война. Будет война, а я в солдатах..." Прав Юра оказался, после этой трагедии все спецслужбы вообще на лиц "мусульманской национальности" переключились, а новобранцы в свете новой государственной политике оказались даже очень желанными. Вот те и откосил: не хотел в родную Чечню, а поди в чужой Ирак.
  
   Но не так страшен чёрт, как его малюют. С того самого дня до ближневосточных боевых действий полтора года мирной армейской жизни прошло. За это время Юра худо-бедно к Американской Армии привык, английский подучил и солдатское дело освоил. В начале думал дезертировать, да рвануть домой в Россию, а потом понял, что хрен редьки не слаще. Рукой махнул, с судьбой смирился. Видать карма у него такая - солдатом быть. Ещё пофилософствовал в таком же ключе - рожденный быть повешенным не утонет. На такой вот оптимистичной ноте малюсенький винтик Юрий Гмыр в составе громадной махины Первой Пехотной дивизии пересёк ирако-кувейтскую границу.
  
   Война навалилась тяжёлым изнуряющим трудом, хроническим недосыпом, грязью, потом и кровью. Порой позиции обстреливали ночами, в основном довольно бестолково. Где-то кто-то погибал, кто-то случайно, кто-то по глупости, но все потому, что война. Правда пока никто не погиб на Юркиных глазах, да и друзья пока целы. В батальоне случались ранения снайперами, подрывы на минах, повсеместно - арабские трупы и кучи пленных. Но все как-то стороной, ты вроде не актер в этом театре. Ну пусть актер, и пусть это твой театр, но ты не играешь в этой пьесе. Ладно, пусть и пьеса твоя, то ты не выходишь в этом действии. Этакий зритель за кулисами. То есть ты участник, но с тобой такого быть не может. Ощущения безысходности, как при обороне Сталинграда или при наступлении на Берлин ни у кого не было. Как не странно все совсем не так страшно, как в фильмах Спилберга или Бондарчука.
  
   Хотя серьёзнейший стресс всё же чувствовался. Это не злобность или бессонница, это не приступы гипертонии, поноса, невротического тремора или беспричинного страха. Страх есть, но причинный. Страх это война, это враги рядом, это когда чувствуешь, что освобождённое население вполне искренне мечтает тебя убить и желательно самым садистским образом. И убьёт, если будет возможность, и поиздевается всласть. А ты наоборот, хочешь остаться живым, получить причитающиеся деньги кучкой, жизнь новую начать. И чтобы тебя не убили принимаешь незамысловатые такие меры - согласованно воюешь в составе своего подразделения, убивая сам. Такая вот простецкая дилемма - или ты его, или он тебя. Третьего не дано, а кто прав, кто виноват, в такой ситуации дискутировать крайне вредно. Результат таких дискуссий всегда один - он тебя. Этому в Американской Армии железно учат: хочешь домой - воюй, хочешь жить - убивай. Честный бой, это где ты победил.
  
   Рядовой первого класса Иури Гмиа (Yury Gmyr) на своем "Страйкере-MGS"* ушёл на боевое патрулирование окрестностей Тикрита. Ну не один, конечно, а в составе патруля из трёх машин. Нарвались на засаду. Первым шёл лёгенький "Хаммер", затем "Страйкер", а замыкала колону "Брэдли". За ночь арабы умудрились подкопаться сбоку под асфальт, да засунуть туда пяток артиллерийских снарядов с проводами. В этом месте по обе стороны дороги тянулись заборы, сложенные из жёлто-серого сырцового кирпича. Где-то была проковыряна дырка. За этой дыркой, служащей смотровой щелью и прицелом одновременно, сидел араб-партизан с большим заряженным конденсатором, "оператор" электро-проволочной детонации.
   __________
   * Striker-MGS - mobile gun system - функционально это солдатский бронетранспортер и одновременно боевая машина, типа русских БМП или БТР, только с важным отличием - оружие на башне меняется. По выбору туда можно поставить ракетную пусковую установку, здоровый пулемёт, можно малокалиберную скорострельную пушку, а можно и здоровенный ствол, как у танка или гаубицы.
  
   Фугас сработал под "Хаммером". Взрывом с кузова выбросило пулемётчика. Тот кувыркнулся в воздухе, да неудачно приземлился "рыбкой" прямо на голову. Здесь и каска бесполезна - по странному повороту головы было видно, что шея сломана, и солдат мёртв. Водителя вышвырнуло на обочину. "Хаммер" валялся на боку, а из его окна беспомощно выныривала окровавленная рука, видать третий солдат ранен и самому ему не вылезти.
  
   Патруль встал. За забором что-то мелькнуло, раздалась сухая автоматная очередь. В ответ взвыла ракета, пущенная со "Страйкера", ухнула куда-то в забор, не столько кого-то убить, сколько для общего эффекта. Загрохотала пушка "Брэдли", её снаряды рвались в сырцовой кладке, обваливая забор неровной синусоидой. В поддержку огрызнулись пулемёты, застрекотали автоматические винтовки.
  
   В ответ - тишина. Неужели один подрывник был? Солдаты вынырнули из под брони, кувыркаясь откатились с дороги, залегли. Всё тихо. Эх, опасный это момент, в паре с подрывником снайпер может сидеть. Но "Хаммер" разгорается, тут уж не до раздумий. Юра вроде самый ближний...
   - Эй, Иури! Ну, что, давай бегом. Нырнул, вытянул, мы прикрываем!!! - Это лейтенант. Значит бегом.
  
   Юрий зигзагом бежит к "Хаммеру", за пару метров падает на колени и буквально въезжает под его повернутое брюхо на наколенниках. Не будь их, то ноги до мяса стёр бы об грубый асфальт. Теперь глубокий вдох. Днище стеной скрывает его от опасного забора. Раз, два, три - резко на ноги! Надо не просто вскочить, а ещё суметь вскорабкаться - машина широкая, когда лежит на боку, то дверь высоко. Дверь заклинило, хорошо, что окна большие, да без стекол. Чёрт, боец в бессознанке, одному не вытянуть. Юра орёт на помощь, кладёт винтовку и сползает внутрь машины.
  
   Кое-как подлез под раненного, положил его на плечо. Вроде жив ещё. Это Макс, их сержант. Лицо в кровищи, стеклом посекло. Ну и приглушило его здорово. Тяжёлый, зараза, и скользкий. В узком пространстве безжизненное тело удержать никаких сил нет. Ногти загибаются о ткань, царапают её, оставляя белые линии и кажется вот-вот вспыхнут от трения. В пальцах боль, от напряжения мышцы сводит до судорог. Наконец ещё один солдат прыгнул на машину. Вдвоём вытянули сержанта, передали ребятам внизу - на крик народу подбежало, осмелели парни. Теперь бегом к водителю - тоже вроде жив. Напряжение несколько спадает, офицер по рации "кричит вертушку". И тут началось.
  
   Где же эти черти сидели! И сколько их! И как такую кучу федаинов не засекла воздушная разведка... Во истину Тикрит, вотчина Саддама, самый "федаинистый" город. Забор на противоположной стороне дороге в момент озарился всплохами десятков "Калашей". Броня зазвенела, а из крупной асфальтовой наждачки посыпались пыль и искры, выбиваемые частыми пулями. Потом с десяток раз гулко ухнуло - гранатомёты, драконами выплюнув пламя, саданули длинными дымными ручищами своих ракет-гранат сразу по всей технике. Рисковые ребята, сами под перекрестный огонь засели, но дело сделали - три единицы подбито из одной засады, на тот день рекорд войны. "Страйкер", нашпигованный реактивными снарядами, взорвался первым. "Брэдли", казалось, выдержала удар. Но это только казалось - винегрет из стали и алюминия, что составляет её бочины, далеко не так прочен. Крепок для пули и осколка, но не для РПГ - и вот уже из неё валит чёрный дым, до взрыва счёт идёт на секунды.
  
   Открылись все люки, посыпались за броню те, кто не вышел ранее. В этот момент одна реактивная граната угодила в перевернутый "Хаммер", пробив его бензобак. Машина кувыркнулась с бока на крышу и ярко вспыхнула. Юрка остался цел - перевернувшийся корпус гузно грюкнулся в сантиметрах от его морды, а горящее бензиновое облако звездой раскидало огненные протуберанцы по асфальту, зажав Юркино тело в своих клешнях-факелах, но не коснувшись его.
  
   Извиваясь, как ящерица, он заскользил между пламенеющих стен своего "коридорчика" к обочине. В метре лежали тела водителя и сержанта Макса. Водителю, пожалуй, помощь больше не понадобится - залитый горящим бензином и от поясницы придавленный тяжеленным "Хаммером", надежды на выживание он не оставлял. А вот сержант, как и Юрий, прямого огня избежал, но лежал в опасной близи от полыхающих языков, ждующих любого колебания воздуха, чтобы обжигающе лизнуть его лицо.
  
   Всё ещё находясь в полном беспамятстве, Макс тихо застонал от такого жара. Юрка схватил его за ноги и что есть силы потянул к себе. За обочиной был мелкий кювет, наверное и полуметра не будет, а рядом небольшая водотводная труба из тонкого оцинкованного железа, длинною всего метра три. Юрка положил сарджа рядом с этой трубой, а сам пополз за винтовкой. Пока придорожный брустверок, пламя и дым скрывали его от федаинов, прицельного огня по нему не велось, но как только он высунулся из-за своего ненадежного укрытия, то сразу явил для них прекрасную цель.
  
   Выползти на дорогу равносильно самоубийству. Юрий откатился назад. Вначале расшвырял за забор все свои гранаты. Потом подполз к сержанту, достал его пистолет и сделал несколько выстрелов по сектору, видимому из своего укрытия. Пистолет в такой ситуации игрушка малой пользы, а патроны как водка - лишь заведись, кончаются быстро. Остался у Юрки один патрон. И тут за забором новая вспышка гранатомета. Опять насыпь свое дело сделала, отгородила от смерти. Граната взорвалась рядом, оглушила и присыпала, а земля казалось хлопнула по животу, содрогнувшись от близкого взрыва. Рефлекторно Юрка впустую израсходовал последний патрон, бахнув в предполагаемом направлении гранатометчика.
  
   Положение до отчаяния безнадёжное. Сейчас перезарядят гранатомёт или перебегут вдоль забора, где его кюветик будет простреливаться, как мишень в траншейном тире. А ведь у них ручные противопехотные гранаты тоже есть. Если такую сюда швырнуть, то однозначно капут.
  
   Юрка положил бесполезный пистолет рядом с сарджем, а сам ногами вперёд втиснулся в трубу. Как только уместился, теснее чем в гробу, даже руками не пошевелить - руки пришлось держать вытянутыми за головой. Но такое вот действие оказалось весьма уместным - в овражке, где он только что ползал, бухнула ещё одна гранта, опять близко, даже стенку у трубы погнуло, обвалив рыхлый песчаный обрывчик у входа в это ненадежное укрытие. Юру опять приглушило, пыль и песок казалось наглухо забили его легкие, а обвалившийся грунт присыпал его руки у края трубы.
  
   Какое-то время он кашлял, потом продрав глаза, пытался выкарабкаться, но тут до него дошла простота положения - пока он сидит в трубе, то скрыт от глаз и находится в относительной безопасности, так как врядли кто из арабов заметил, как он залез в эту жестянку. В такой ситуации самое лучшее это тихо лежать не рыпаясь и просто ждать. Юра перевернулся на живот и опять засунул кисти рук в кучу песка, вход полузасыпан как нельзя к стати, и эта куча давала дополнительную маскировку. В такой позе он и замер, уставившись из своей амбразуры-колодца на линию асфальта в паре метров от себя - бОльшего разнообразия пейзажа из его норы не просматривалось.
  
   В это время на противоположной стороне дороги события разворачивались следующим образом. Выскочив из техники, солдаты быстро сосредоточили огонь на ближайшем к ним заборе, так как и случае с Юркой, дорожный бруствер давал им естественную защиту. Так же за забор полетели гранаты, а потом командир дал приказ немедленно перебраться за него - лучше иметь одного противника по фронту, чем оставаться у простреливаемой с обеих сторон дороги. Да и насыпь здесь совсем низенькая. Сразу после взрывов схватили раненных и выскочили за забор. Там нашли всего три трупа, видимо подрывника и отвлекающую группу - на счастье основные силы федаинов засели на другой стороне дороги.
  
   Кирпичный забор дал возможность сделать беглую перекличку. Юры нет, как нет никого из тех, кто был в "Хаммере". По мнению солдат, Гмыр погиб через минуту, как откатился с дороги на противоположную сторону - там было два взрыва, а когда прыгали через забор, то с высоты видели и труп. Сейчас это место невозможно просмотреть - загораживается техникой на дороге. Ладно, всё ясно - безвозвратные потери, сержант Макс и его двое бойцов из первой машины, солдат Иури Гмиа, да водитель взорвавшегося "Страйкера". Срочное оказание первой помощи раненым, и больше ждать нечего. В ста метрах за забором здоровый дом с толстыми стенами, куда более надежная защита. Значит до прихода подкрепления всем туда.
  
   Короткими перебежками добрались до дома. Дом оказался пуст, наверное перед атакой порекомендовали хозяевам убраться. Разложили раненных, заняли оборону. Теперь позиция уверенно позволяла дождаться подкрепления - появления федаинов можно было ожидать только через ту же самую ограду, где минуту назад прыгали сами. Такое тактическое преимущество обороняющегося стало очевидным для федаинов - на штурм дома оне не пошли, однако солдаты из своего укрытия абсолютно не могли видеть, что твориться на дороге, и это арабы тоже поняли.
  
   Поняли и воспользовались. В таких случаях партизаны действовали крайне быстро и в основном по одной схеме - бОльшая часть отряда моментально уходит или разбегается, а небольшая часть бежит на место боя снимать кино - бесконечный сериал под названием "Аллах Акбар", а также собирать трофеи, искать раненых и трупов. Времени у них всегда в обрез - с минуты на минуту появится самолёт-разведчик или того хуже боевая авиаци, убежать потом будет трудно. А уж если дотянули до подхода наземного подкрепления, то шансов уцелеть может и вовсе не остаться.
  
   Юрий лежал в своей норе и как мог вслушивался бой, пытаясь понять, что же там происходит. Близкое попадание двух гранат здорово сказалось на его слухе - на фоне головной боли и сильнейшего звона в ушах, реальность звуков стала "ватной", порой даже трудно понять, откуда доносятся взрывы. Что это? Разрывы наших гранат или арабских? Ага, сплошная пальба, скорее всего "Калаши", сухие короткие очереди "двойками", это М-16...
  
   Вдруг всё стихло. Неужели всем конец?! Куда делся патруль? Слух потихоньку восстанавливался - вот уже слышен негромкий треск огня на горящей технике. И стон. Юрка понял, что брустверок и труба спасли не одного его - ведь всего в метре лежал Макс. Слабый стон повторился, потом какое-то шорохи. Очевидно сержант всё ещё жив, и даже не в глубокой коме - похже это он шевелится. Эх вылезти бы, но чёрт, знать бы что там. Как бы башку аккурат под снайпера не подставить... Да тут просто знай, что тут человек, то и целится не зачем - пальни вслепую, и сиё чахленькое укрытие станет твоим же гробом.
  
   Эти раздумья быстро оборвал новый звук - по дороге на малой скорости ехала машина. Явно легковушка и явно не наша. Звук то приближался, то замирал на одном месте, а вот к нему примешались негромкие крики на арабском и хлопанье дверей. Похоже, что арабы для экономиии времени подкатили на место засады на каком-то транспорте - слышалась их беготня с характерным шарканьем ног в их любимых пластмассовых шлёпках на босу ногу. Шумовая картина дополнялась периодическим металлическими звуками - похоже торопятся подобрать трофеи. Из-за горящей кострами техники, легковушка как могла съехала на обочину, объезжая огонь на самом малом ходу. Наконец ровно в центре Юркиного "окошка" появилось колесо. Затем колесо исчезло, и потянулась красная облупленная бочина, затем заднее колесо. И тут стоп - заднее колесо стало, аккуратно вписавшись в Юркин "видоискатель".
  
   Дверь, кажется хлопнула совсем над ухом. Потом арабская речь, смешки. Им отвётом и совсем не кстати раздался очередной стон Макса. Арабы возбужденно загалдели. Глухой звук увязших в песке ног, а вот и сами ноги - белые штаны и грязные пальцы выглядывающие из дешёвых заношенных сланцев. Кто-то ещё шаркает по асфальту. Сколько их? Только трое? Эх, лишь бы из "Калаша" очередь по трубе не дали - эта жесть для пули как бумага.
  
   Юрка лежит, не дышит. Кто-то с грохотом прыгнул на трубу, Юркино сердце так предательски заколотилось. Кто-то защелкал сержантским пистолетом, который совсем недавно бросил Юрий. Арабы опять загалдели - очевидно они обсуждали только что прошедший бой. Похоже, что Юрку они искать не собираются - скорее всего по пустому пистолету они "догадались", что найденный раненный и есть тот боец, по которому стреляли из гранатомета, и который отстреливался из пистолета. Потом вдруг раздался громкий смех, и прямо перед Юркиным носом упором на трубу поставили автомат Калашникова с двумя длиннющими пулемётными рожками, смотанными изолентой. Подними руку из песка, и вот оно оружие. Почему-то очень захотелось сделать такое, но только на секунду - моментально вернулся парализующий страх, льдом сковывающий тело.
  
   Затем смех стих, начались короткие споры. Затем опять смех, а потом по трубе что-то гулко застучало, словно капли крупного дождя. Вдруг до Юры чётко дошла картина того, что происходит снаружи - араб, стоящий над ним прямо с трубы мочится раненому сержанту на лицо. Но теперь вместо смеха раздалась ругань - ругался, видимо, старший. Ругался и поторапливал. Вот двигатель заглушили, опять шарканье ног, потом ключ зашелестел в багажнике, а вот и щелчок - багажник открыли и тот тихонько зашипел, поднимаясь. Понятно, почему ругался араб - ему не хотелось, чтобы его машина мочой воняла. Потом все опять спрыгнули в кювет.
  
   За прислонённым автоматом мелькнуло две пары ног, да ещё тот, кто стоял на трубе с грохотом слез к ним. Значит точно трое. Негромко звякнули переброшенные автоматы. Слышна возня у сержанта. Похоже обыскивают второпях. Вот схватились и потащили - проплыло две пары ног, полы белых саванов, болтающаяся голова Макса, потом его провисшая задница, а замыкала процессию знакомая пара грязных ступней в сланцах.
  
   Юрка уже ничего не думал. Он совсем не горел желанием геройствовать, а уж любви к своему сержанту вообще никогда не испытывал. Пусть в Американской Армии дедовщины и нет, но вот "сержантщины" сколько хочешь, сколького от Макса за полтора года натерпелся. Ситуация то для Юрки складывается самым благоприятным образом - жив-здоров, ни царапины, да и кажись враги не заметили. Полежи себе полчасика, а как подойдет подкрепление, вылазь спокойно. Так вот, просто и логично, никто тебя не укорит, даже похвалят за проявленную находчивость.
  
   И вдруг в его башке всё понеслось как в компьютере, за доли долей секунды. Казалось все его мысли со стршной скоростью набивал, на уже не подотчётной его контролю "мозговой клавиатуре", какой-то внезапно проснувшийся чёрт. А потом его "комп" вдруг "завис" на одной единственной такой простой мыслишке - все арабы тянут Макса, их автоматы за спиной, а самый ближний, так вообще перед Юркиным носом. И ещё машина с ключами. И ещё большая вероятность, что эти трое и есть "трофейная команда", арабскую тактику уже изучили... Значит это редкий шанс!
  
   Дальше мировосприятие пошло как в пелене - мир вокруг побелел и завибрировал от навалившейся на Юрку ярости. Как змея в броске, он что было силы дёрнулся вперёд, а фонтанами выскочившие из песка руки крепко схватили автомат. В момент подобрал ноги и опять с грохотом распрямился, пружиной выталкивая своё тело. Далеко вылезти не удалось - в след за руками с оружием из трубы едва показалась его голова, но этого оказалось вполне достаточно. Арабы завизжали, уже поднятое ими тело Макса глухо брякнулось в багажник. Хорошо, что автомат не на предохранителе, а уж с расстояния в два метра смазать сложно.
  
   Длинная очередь пополам сложила двоих арабов, что держали Макса за руки, а вот "ссыкун" в сланцах успел отскочить невредимым и вопя что-то во всю глотку побежал прочь. Юрка бешено заработал ногами и локтями, как насекомое вываливаясь из своей куколки. Благоразумно решил не вставать во весь рост, а согнувшись раком смешными собачьими прыжками добрался до асфальтового края. Там залег, перехватил автомат как следует - прикладом в упор плеча, локоть в землю, и уже прицельно, словно на стрельбище, послал короткую очередь вслед убегающему.
  
   На белом балахоне появилась едва видимая точка, араб упал на карачки, его крик перешёл в хрип, а потом в кашель. Юра выстрелил ещё раз. Без привычки к "Калашу" его локоть соскочил с твёрдой асфальтовой ступеньки, и он промазал - пули ушли выше, даже не зацепив дорогу. Однако точка на спине убегавшего быстро превращалась в ярко-красное пятно, а через секунды забагрился и рукав его "ночнушки". Федаин ещё раз кашлянул, изо рта потянулась длинная тягучая слюна вперемешку с алой кровью. Руки подогнулись, и он неуклюже ткнулся лицом в асфальт.
  
   Арабы у машины тоже были живы, ближний постанывал и закидывал руку, пытаясь толи ползти; толи снять автомат. Другой же похоже агонировал - его торс прошило несколькими пулями и одна попала в шею. Оттуда быстро разливалась лужа крови, в которой и лежалo его мелко подрагивающее тело.
  
   Юра боязливо огляделся. Больше всего его пугал забор за спиной, если оттуда вновь явится полчище федаинов, тогда конец. Из замка открытой крышки багажника маняще торчали ключи. Потом он заметил осколки заднего фонаря, разбитого конечно же его пулей! Ему стало досадно, что он мог вот так запросто сам пристрелить Макса. Юра приподнялся. Потом встал и согнувшись шагнул к багажнику.
  
   Араб под Юркиными ногами опять застонал и пополз на руках. Чтобы не срикошетить, Юра присел на корточки и выстрелил ему в висок, стараясь держать автомат параллельно земле. По асфальту густо брызнуло содержимое черепа, араб затих, и его тело обмякло киселём. Если не считать потрескивания горящих шин и низкое гудение полыхающих соляры и бензина, то вновь наступила тишина.
  
   Юрка поднялся во весь рост и заглянул в багажник: К своему великому удивлению там он увидел своего сержанта, мокрого от крови и мочи, живого, но с широко открытыми глазами, полными ужаса. Юркина пуля прошла через уголок задка легковушки, даже не влетев в багажник.
   - Сардж, ты как? Сам встать сможешь? Драпать отсюда надо, пошли в салон.
   - Иури, помоги... Голова сильно кружится...
  
   Юрка открыл заднюю дверь, достал из замка ключи, затем спустил Максовы ноги из багажника. Тот с трудом встал, упираясь одной рукой о машину, другой о подставленное Юркино плечо, сделал три шатких шажка и наконец завалился на заднее сидение, прямо на Юркину винтовку, которую арабы успели подобрать с дороги. Гмыр бесцеремонно выдернул из-под него свой ствол, затем со словами "получи оружие" сунул Максу "Калаша", а сам галопом оббежал машину и нырнул вниз за двумя другими автоматами. Быстро подскочил к трупам, снял "пушки". У одного никаких патронов не было, а вот у второго он достал из чёрной самопальной разгрузки четыре полных рожка. Еще связку из двух 30-патронных магазинов он нашёл в открытом бардачке, там же лежала тканная арабским крестиком клетчатая головная накидка-"арафатка".
  
   Автомобиль, судя по полуистертой эмблемке на руле - допотопный "Ситроен", поклокотал взвизгнувшим стартером, помигал лампочками, но завёлся без проблем. Стараясь унять появившуюся в руках дрожь, Юрка тронулся. Легковушка дёрнулась от излишне резко брошенного сцепления и заглохла. Гмыр ругнулся и стартанул ещё раз - уже плавнее. Наконец тронулись. От качки Макс почти сразу стал блевать прямо на себя, впрочем он был уже настолько грязным, что куда он блюет большого значения не имело.
  
   Километра через полтора дорога упёрлась в перекресток. Куда ехать то? Ну давай направо, только бы подальше от населенных пунктов - появиться двум солдатам в городе, да не то что солдатам, просто белым людям, это верная смерть. Живьём сожгут. Вдалеке показалась встречная. Юрка скинул каску и нацепил "арафатку" - не ахти какая маскировка, но всё же. Для верности на колени положил снятый с предохранителя автомат, а свою длинную М-16 ткнул стволом в ноги пассажирского сидения.
   - Макс, а ну ложись! Держи пушку на готове - впереди арабы.
  
   Водитель встречной подозрительно уставился на них, но не тормознул, пронесло вроде. Дальше асфальт кончился, пошла пыльная грунтовка, но впереди никого. Макс поднялся и заговорил:
   - Спасибо, фелла*! Что не бросил спасибо. А я знал, что ты в трубу полез. Только очухался - смотрю ты, а потом снова взрыв. Ну я опять в отруб. Второй раз очухался, когда этот урод мне на морду ссал. Я косить решил, что в бессознанке, а то пожалуй сразу бы убили. А ты рисковый боец!
   - Ладно, сардж. Потом поблагодаришь. И за арабов, и что из "Хамви" тебя тащил, и что с горящего асфальта стянул... Потом! Ты лучше скажи куда ехать то?
   __________
   * fella - дружище (англ. разг.)
  
   Где-то справа в небе закружился вертолёт. Юрка остановил машину, сорвал "арафатку" и выскочил, размахивая руками. Однако вертолёт даже не изменил своего полёта. Да и бесполезно это - на таком расстоянии заметить бойца в "песочке" очень трудно. Кто летал, тот знает, как форма на пейзаже растворяется.
   - Макс, можь вернёмся. Можь на засаду уже наши пришли.
   - Нет, Иури. Прийти они могут только из Сарсарского лагеря или из самого Тикрита. Если первый коптер на баражирожке появился, то ещё не значит, что он тебе помочь сможет - рации нет, с ним не свяжешься, а вот на разбежавшихся арабов запросто можно нарваться. Надо на блок-пост выходить. Гони пока прямо.
  
   Дорога с ухабами, гнать особо не получалось. Поначалу Макс постоянно блевал, точнее просто корчился, блевать ему давно уже было нечем - его организм, много раз вывернутый наизнанку, не оставил в себе даже желчи, зато в салоне изрядно воняло. Иногда мелькали тележки с осликами, иногда пешеходы. Машин на счастье не было, и всё благодаря жесточайшему энергетическому кризису, разразившемуся во второй по нефтеносности стране - в войну бензина у частников практически не осталось.
  
   Начались сады и просёлочные перекрестки между ними. Макс мучительно пытался вспомнить карту. У перекрестка с большой дорогой пришлось остановиться. Что это за дорога? Направо или налево? Тут уже ориентировались по солнцу - надо в Тикрит, на такой дороге точно будет блок пост, если солнце сзади, то Тикрит направо... Вроде...
  
   Через пяток километров сады кончились, и опять потянулась иссушенная полупустыня с редкими колючими кустиками и жиденькими пучками уже успевшего высохнуть бурьяна. Людей практически нет - только кое-где мелькнёт фигурка у стада овец или коз. От солнца салон накалился как плита, после беготни и пережитого страшно хотелось пить.
  
   Изредка пересекали русла ручьёв, ровненько засыпанных ярко-жёлтым мелким песочком. Одинокие глиняные кочки среди мелко-рифленного песка чем-то походили на японские сады камней. Абсолютно всё даже без намёка на воду. Вот те и Иракский апрель, сухой сезон в разгаре. В Юркиной разгрузке воды не было, всё осталось в подбитом "Страйкере", а вот у Макса оказалась одна початая маленькая бутылочка. Сержант сунул её через Юркино плечо. Тот сделал хороший глоток и отдал пластик обратно:
   - На, пей! Только это... Понемногу, а то напрасно выблюешь.
  
   Макс хмыкнул и залпом осушил остатки. Потом нагнулся и стал громко копаться в кусках пулемётных лент, которые арабы также собрали с дороги и накидали между сиденьями на пол. Наконец победно гикнул и достал большую зелёную бутылку. На этикетке арабской вязью что-то хитро написано, формой напоминая лимон. Газировка оказалась противно тёплой и излишне сладкой, отдаленно напоминая крашенный зелёнкой лимонад с избытком сахара. Жажду такое почти не утоляло.
   - Слышь, Макс. А мы Тикрит не проскочили? Похоже этот просёлок намного западнее идет.
   - Может и проскочили. Тогда, судя по тени, нам надо ещё раз на лево.
  
   Свернуть на лево не получилось. У первого перекрёстка лежали в шахматном порядке плиты, стояли "Брэдли" и "Хамви". Знак "Стоп", блокпост и спасение. Юрка стащил с головы арабский платок, а Макс снял свою каску и на вытянутой руке высунул её окно, а потом стал что есть мочи радостно орать.
  
   Эффект получился противоположный - солдаты на блокпосту моментально прыгнули за блоки и ощетинились стволами. Унисоном крутанулись башни "Брэдлей". Видя такое дело, Юрка остановил машину, и стал медленно вылезать. Автоматы и свою винтовку он предусмотрительно оставил на сидении - показаться с оружием перед залегшим взводом пожалуй было бы несколько опрометчиво... За ним вывалился Макс. Сержанта всё ещё шатало, и он, пройдя шагов десять, с матюками в адрес залегших грузно сел на землю. Наконец-то дошло, что это свои - несколько человек выскочили из укрытия и бегом помчались к ним.
  
   Ну а потом... Потом краткие расспросы, обнимания... Потом водички вдоволь, противорвотное Максу, стерильную повязку на его запёкшиеся раны. Потом опять рассказ всей истории, уже каждый по отдельности и на магнитофон. Потом нюхание стволов и подсчёт патронов, на предмет из чего стреляли. Из М-16 точно не стреляли. Потом писанина, рапорта, росписи. Потом Макса забрали в санчасть, а Юрку посадили на вертолёт и потащили на место засады.
  
   Батюшки - живой! Встреча с удивлённым лейтенантом и ребятами. Ну и с военным следователем, и с комбатом до кучи. Пришлось потоптаться до самой темноты. Бесчисленный раз рассказать-показать, втиснуться-выскочить, измотался Юрка по трубе лазить. Наконец добрался до палатки и сразу в сон.
  
   Потом утреннее построение, траурный момент с приспущенным флагом по погибшим. Затем пламенная речь перед строем о том, какой герой прайвит Гмиа. Потом опять к комбату, тот трясёт руку, что-то такое говорит о "Пурпурном Сердце" за спасение командира и о "Геройской Солдатской Медали"* за то, что безоружным трёх врагов уничтожил, да с захватом трофейного оружия и транспортного средства. А потом...
   __________
   * Вообще-то в Американской Армии все возможные награды пехотинца можно пересчитать по пальцам одной руки, но Soldiers Medal for Heroism, этакий восьмиугольничек с орлом и лентой под Американский Флаг - один из самых почётнейших солдатских орденов; Purple Heart, фиолетовое сердечко с профилем Жоры Вашингтона тоже очень солидно, хоть и дают чаще.
  
   А потом - суп с котом. Пришла стандартная бумажонка, о том что надо двадцать долларов заплатить. Смейтесь, не смейтесь, а после представления к награде саму медаль покупать надо. Любую. Хоть ничего не значащий значок, хоть высшую награду Америки - деньги на бочку. Вообщето-то орден в коробочке стараются беспланто - чтобы не выставлять пошлое крахоборство после героизма и доблестной службы, нармальные командиры такое оплачивают сами из расходных денег подразделения.
  
   Но к наградам высокого уровня не то что в дивизии, а даже не в самом Пентагоне представляют, а только с его ходатайства. Ну и немного копают при этом, конечно... Копнули так совсем слегонца и... и получается, что герой-то не в Ираке служит, а доблестно учится в Американ-Ривер Колледже на техника-электрика высоковольтных установок. Тот же самый номер соушел секьюрити, даже вот какую-то степуху себе на пропитание давеча попросил. Копнули ещё тщательней - в армии его двойник с совершенно другой биографией. Вначале тряхонули того, кто электрик (Юру Пинского), ну а затем и солдата (Юру Минского).
  
   Контрразведка с Ай-Эн-Эс* на ушах. По закону такое лицо должно сразу очутиться в тюрьме для выяснения условий внедрения, связей с агентурной сетью, паролей, тайников и явок. Ну а если никакого шпионажа и в помине нет, то тогда по тому же закону следует такое лицо заковать в наручники и отвезти на ближайший самолёт, вылетающий в его родную страну - то бишь депортировать. Но с другой стороны, лицо это по-настоящему геройствует за Америку. Плюс имеются прецеденты об индивидуальном, льготном или исключительном предоставлении вида на жительства, а то и сразу гражданства в таких случаях.
   __________
   * INS, Immigration and Naturalization Service - Иммиграционная Службa
  
   В общем, всех тонкостей я не знаю. Знаю, что иммиграционный суд состоялся, "дура лекс сед лекс"*. Что дура, то дура, американская юстиционная бюрократия впереди планеты всей. Но и сильно офаршматиться Америка не могла - смотрите, какой позор, мы своих героев после геройства депортируем. На суде зачитывали в Юркину пользу любые нюансы.
   __________
   * dura lex sed lex - "закон суров, но это закон", (лат.)
  
   А нюансов выше крыши! Биография честная? Честная! Почти - дата рождения не верно указана. А география биографии? Тоже почти - Минск-Пинск, разберись, что. Поди один город, наверное на транслите фонетика разная. Контракт выполнялся? Добросовестно! Как так не мог рекрутироваться? Человек изъявил желание - в ответ сказали "добро пожаловать". Сказали бы "на депортацию", может сразу бы сознательно и депортировался. А тут даже документ, удостоверяющий личность, сами дали. Пардон, но всё это исключительно казённые недоработки. А насчет номера соушел секьюрити... Ну тут уж сорри, виноват, исправлюсь. Хотя там же написано Yury Gmyr, думал, что всё нормально... Мол всем иуриам гмиам в Америке такие цифирки дают...
  
   Короче, за неправомерное использование чужого номера социального страхования на рядового Иури Гмиа (Yury Gmyr) наложить штраф в размере трёхсот долларов. Все имеющиеся документы аннулировать из-за сомнительных обстоятельств их получения. Далее поменять его иммиграционный статус с "нелегал" на "постоянный житель" (legal resident), и для законного подтверждения этого статуса выписать соответствующий документ (Green Card). За гринкарту опять же 80 баксов заплатите. Всё-таки жмоты в наших судах - дали бы сразу гражданство, а то пришлось Юрке на citizenship уже самому подавать, хоть и по льготному, но всё равно ещё 250$.
  
   Далее - присвоить другой номер социального страхования и присвоить кличку Purple Heart Veteran*, ведь геройский "пурпур" Юрка тоже заслужил честно. С американских позиций честно, с арабских, так опять же не пойми как - ворованным оружием.
   __________
   * Ветран ордена "Пурпурного Сердца"
  
   И последняя хохма: по закону любой контракт, подписанный с подлогом, является недействительным. Вот и Юркин контракт аннулировался. Правда причитающиеся по нему деньги полностью выплатили, равно как и зачли выслугу по состоявшемуся факту. На предложение подписать новый контракт Юрка просто фыркнул - мол своё уже отгероил. Да и вообще он от армии косит. Сейчас работают в PG&E (Компании Пасифик Газ энд Электрик) два техника, два Юры Гмыра. Кто его знает, может даже с одним дипломом и на один сертификат устроились, ведь по таким делам опыта у них не занимать. В заключение этой главы ещё раз штатовский устав напомню - честный бой, это где ты победил!
  
  
   Глава 17
   Оккупанты пустыни
  
   Песок, песок, песок. Песок и пыль. Песок на зубах, песок в ушах, песок в волосах, песок в глазах, в стволе и затворе; песок в жратве, даже в герметически упакованном сухпае. Пока открываешь - чисто, а как разорвал, то уже с песком. Пыль на оптике, на одежде, на морде, в носу. Козявки чёрные, палец в нос страшно засунуть. Но больше всего пыли на лобовом стекле. Там она копится до определенной критической массы, а потом ссыпается небольшими лавинками.
  
   От пыли все стали дальтониками - цвета исчезли напрочь. Впрочем частичными дальтониками - всё что на земле серое, а небо, хоть белесое, но всё же синее. Но это когда ветра нет. Когда ветер, то кажется, что нет ни неба, ни воздуха - одна пыль. Аэрозоль из твёрдовзвешенных частиц, да нет уж, в пыльную бурю по плотности скорее аэрогель. Особой любовью эта атмосферка пользуется у летунов - один вылет и полированный виндбрейкер - маленькое окошко впереди цоколя - становится мутным. А ведь это не стекло - это сверхтвёрдый монокристаллический сапфир! Да что там сапфир, на их скоростях песок в воздухе точит даже Ди-Эл-Эф* Такие плёнки последний писк военной мысли - их наращивают дорогим плазменным методом, создавая защитные покрытия на самолётной оптике и "глазах" умных ракет и бомб; там ведь "глаз" одновременно является макушкой конуса-обтекателя. Так вот один вылет в песчаную бурю - и "меняй очки" на лётном жаргоне.
   __________
   * DLF, diamond-like films - плёнки кристаллического углерода, по сути дела алмаз.
  
   Внизу не лучше - тоже всё как в густом тумане. Изредка проглядывает страшное дневное светило - висит блеклый розовый диск в зените, вроде звёздная эволюция в солнечной системе внезапно скомкалась до минут. Солнце выгорело, остался красный карлик. Очки не нужны, смотри открытыми глазами, пока те песком не забьются. Все силуэты смазаны, свет фар не помогает, да и вообще еле виден. Солдаты в сердцах плюются грязной слюной. Водители, отчаявшись разглядеть задок идущей впереди машины, цепляют очки ночного видения. Помогает, но не так, чтоб уж сильно. Возникает чувство, что ты не в Ираке, а на другой планете. Правда такое чувство держится не долго - реалии войны быстро отрезвляют и возвращают к простой такой экзистенции "здесь и сейчас". Потому что здесь и сейчас в этой пыли тебя могут грохнуть.
  
   Знаменитый раут-севен, седьмой маршрут. Почему седьмой неизвестно. Наверное потому, что где-то в такой же пыли есть шестой и может быть восьмой. Вообще-то от Ум-Касра на Нассирию дорога называется "Национальное стодвеннадцатое шоссе". Хреновое и щербатое, но лучше колеи в пустыне. Ванькин конвой по этому шоссе почти не ехал, прокатились с десяток миль и опять запылили. Почему так, опять же не известно. Скорость на этих раутах-грунтовках низкая, хоть сами грунтовки относительно неплохие, видать пару недель назад после гусениц бронетехники, "Гризли" и "Боары" погребли здесь основательно, а потом всё утрамбовалось бесчисленными колёсами тяжеленных трейлеров. Это потому что сухо, а кабы не сушь, то колеи наверное были бы под стать противотанковым рвам.
  
   Западнее идёт главная дорога Ирака, точнее две. Первая пересекает весь Ирак с севера на юг и разумеется носит имя "Первое скоростное национальное шоссе имени Саддама Хусейна". Ну это понятно, здесь всё, что "первое и национальное" всегда имени Саддама Хусейна. Вторая дорога поближе, уже не скоростное шоссе, а просто "Второе национальное шоссе партии Баас". Непонятно, толи собственность партии, толи баассисты его строили... Впрочем чего это... Строили турки и итальянцы. Давно, правда. А баассисты, как и коммунисты, руководили и направляли. Вот так национально направили - крючком из самой Басры через столицу в Сирию.
  
   Первая ночь прошла без сюрпризов. Правда две замыкающие машины чуть не блуканули. Конвой стал, а те догоняли напрямки по спутниковым координатам. Уже под утро дошли до танкового питa*. Здесь состоялась ночёвка, если так можно назвать беготню в остаток ночи. Потом конвой разбили надвое - на Кут и на Багдад. "Багдадцам" повезло - стоять сутки, а это днёвка с полноценным ночным сном, "кутовцы" же сразу по утру ушли невыспавшись. В "яме" скинули небольшую часть гузов, сформировали боевое охранение возвратного порожняка. Хотя на войне пути подвоза моментально трансформируются в пути эвакуации - порожняком колону от фронта в тыл можно назвать весьма условно. Конечно загрузка меньше, но все равно есть - от битой техники, до стреляных гильз.
   __________
   *tank pit - буквально "танковая яма", перевалочный лагерь или место дислокации бронетехники второго эшелона
  
   Вторую ночь спали без комфорта, но сладко - наличие громадной силы под боком позволяло особо не беспокоится насчёт обстрелов. Сказались сутки на ногах - заснули в момент, но потом пару раз просыпались от хлюпающего звука тентов - поднимался ветерок. Под утро одиночные хлопки перешли в непрерывное барабанное буханье, официальной побудки даже не состоялось - старшие палаток подняли личный состав "убирать паруса". И вовремя.
  
   Утро следующего дня оказалось мерзопакостным - мало того, что встали в пять, так ещё и началась песчаная буря. В предрассветных сумерках запел песок, несомый порывами усиливающегося ветра. Хлопки брезента и трепетание нейлона уже не глушили его высоких звуков, берущих какофонические гаммы от гудения проводов, до нудного комариного писка.
  
   Командиры сокрушенно качали головами - по приказу выход как на скачках, по любой погоде, а в такую бурю это гарантия, что до следующего пита в срок не дойдём. Но куда-то дойдём, а это значит, что где-то будет полевая ночёвка с охранением собственными силами. Собственными, так собственными, опять построились и вперёд. Темп движения черепаший, дистанции минимальные, постоянные радиопереклички. Куда едем один чёрт разберёт - не видно низги, всё доверие GPS, вся надежда на компьютерную карту перед носом, где стоит красная точка - ты сейчас. А может ты уже и не там - ёжик в тумане, работает автопилот.
  
   Периодически из мглы выплывают заборы, битые танки, брошенные автобусы, дома с плоскими крышами, пальмы. Пальмы гнутся, но не сильно, а вот их роскошные шевелюры развиваются на ветру как волосы у мотоциклиста, иногда швыряя свои колючие жёсткие трёхметровые лохмы на дорогу. Почему-то в пылевую бурю любой пальмовый лист кажется залёгшим с автоматом иракцем. Или с гранатомётом.
  
   Вышли на асфальт. Стали попадаться примитивные монументики в стиле культа личности позднего баассизма - бетонный или кирпичный квадрат от метр на полтора, до три на четыре, по бокам стены облицованы кафелем как в общественном туалете, в центре здоровый фэйс Саддама Хусейна. Гибрид фотографии на паспорт, автобусной остановки, иконы, киношной афиши и кладбищенской плиты. О вкусах не спорят - восток дело тонкое. Кое-где портретики изрядно подпорчены - в пулевых дырках и граффити, в недвусмысленных фаллических символах (картинках мужского детородного органа) или похабных надписях через всю морду.
  
   Ясно, что такое развлечение могли себе позволить только передовые соединения - там стреляй, не хочу. А вот сейчас солдат достают подсчётом патронов. Ване такое буквоедство и контроль совершенно не нравятся - случись заморочка, того гляди и стрелять не будут, мол патроны подотчётные. Даже Шрек устал впустую играться со своим пулемётом, достал рогатку и стреляет из неё. Ему хорошо, нарыл где-то фунтов десять* стандартных шариковых элементов из какого-то боеприпаса, и теперь развлекается, сыпя стальной дробью в любой объект, выскочивший из пыльной мги. Спрашиваешь, где нарыл - молчит. Дознаешь, как бомбу разобрал - улыбается. Шрек, одним словом.
   _________
   *5 кг
  
   Под вечер буря уже разошлась до неприличия, командир конвоя нервно запрашивал то Багдад, то Катар. Остановку дали часов в семь. Машины странно раскидали по пустыне, однако отсутствие кучности не означало отсутствия безопасности - просто комбат-ви отделили от эн-си-ви*. Получилось как у стада слонов, только наоборот. Те при опасности слонят в середину стада загоняют, а большие слоны становятся вокруг, а в конвое беззащитные слонята это самые большие тягачи, а вот даже маленький "Хаммер" уже боевая единица - его на периметр.
   __________
   * Combat V - combat vehicles; NCV - non combat vehicles - боевая и небоевая техника
  
   Запросили метеорологов. Ответ обнадеживающий - буря к десяти утихнет, а к полуночи сойдёт на нет. Ночью штиль, днём дождь. Как дождь?! Шутите! Нет, правда - завтра дождь. Пока приказ сидеть по машинам, жрать сухпай, маскировочные сетки и тенты тянуть по мере стихания ветра. По естественным надобностям ходить только по двое и не дальше заднего колеса - а то улетишь ко врагу! Ну и ветрюганище, неужели и вправду так быстро стихнет?
  
   Стихло даже быстрее, чем ожидали. Вначале возникло чувство, что сам ветер изменился, то был сухой, как из пескоструйного аппарата, что ржавчину и краску с металла сдирает, а сейчас... другой. Пусть ещё не влажный, но уже не такой иссушающий. Его порывы мельчали и редели, а затем воздух стал.
  
   Тянуть тенты и сетку пришлось в темноте. Фонариками пользовались мало, больше полагаясь на ночную оптику, но иногда подсветить всё же приходилось. В пучках света застывшая после бури пустыня являла собой необычное зрелище - с неба, тишайше шелестя, падали песчинки. Они не кружились подобно северным снежинкам и не косились подобно линиям дождя. Они падали по-разному. Маленькие плоские слюдяные частички кувыркались, редкие былинки планировали, а основная масса обычного песка валилась строго вниз, как просыпанный сахар. Иногда, наиболее крупные из них издавали тихое "дзинь", попадая на металл или стекло. А ингода мерзко влетали за шиворот. Редкими мгновениями вспыхивали белые искорки, кварц наверное.
  
   Пыль из монотонной туманной мглы разбилась на островки, которые быстро таяли оседающими столбами. Всё покрылось противным на ощупь мучным слоем, как на старом чердаке, только намного толще. К полуночи прозрачность воздуха восстановилась и на чёрном небе высыпали звёзды. В пылевую бурю на удивление тёплые ночи, сейчас же ждали пустынного ночного холода. Посвежеть посвежело, но не похолодало. Точно к дождю. Скорее всего к последнему за год.
  
   Разбиты смены и разводы, расставлены секреты и караулы, поставлены сигналки, растяжки, мины, наконец можно спать. По палаткам слышны чихи и кашель - людские лёгкие, несмотря на противопыльные намордники; всё же наглотались за бурю всякой дряни и теперь активно-рефлекторно пытаются очиститься, отделяя сгустки грязной мокроты. Да уж, в таком климате дышите глубже и точно получите шахтерский силикоз.
  
   Муфлиха Шрек отослал спать к тягачам - там просто натянули тент между двумя трейлерами, получилось что-то вроде здоровой палатки. Водилы-тягачники спали в своих широких кабинах, остальные под тентами у машин. Ванька с Роджером наполовину залезли ногами под "Хаммер", а наполовину накрылись тентом. Спать было в общем-то удобно, имелись пенополиуритановые коврики, хоть лёгкие и тонкие, но достаточно мягкие и тёплые.
  
   Однако чувство, что ты лежишь считай под открытым небом в чужой оккупированной стране сводило на нет походную романтику. Почему-то очень хотелось верить, что ночь опять будет без приключений - по идее партизаны должны в бурю дома сидеть, да и конвой стал в месте безлюдном... Спокойной ночи всем, кроме наблюдателей и караула. Затянутые масксетками "Хаммер" с пулемётами и открытая связная машина с гранатомётом, казались совершенно одинокими, брошенными и беззащитными, хотя сейчас они стояли на своем посту как одна из единиц боевого охранения конвоя. Безоружный Ванька здесь был явно лишним, но идти спать к тягачам он не захотел.
  
   Иван проснулся от резкого толчка в бок. Перед ним нависало лицо Шрека в очках ночного видения и в каске. В его руке была зажата рация; истерично мигающая огоньками и тревожно трещащая. Правда трещала рация тихо, на ночь командиры их засовывали в спальники и переводили на специальный "трещёточный" режим, как мобильники в кинотеатрах. За такое дело рации в шутку называли "вибраторами", по типу искусственных источников женских удовольствий. Однако сейчас трещание похоже означало весьма сомнительное удовольствие. Словно вторя радиосигналу тревоги, Шрек зашипел:
   - Броник, каску и в машину. И чтоб там намертво прилип! - потом Шрек тряхнул водителя - Роджер, аларм*. Полная боевая.
   __________
   * аlarm - тревога (англ.)
  
   Ванька пулей вылетел из спальника, стал впопыхах искать ботинки. Роджеру легче, тот готовился к ночному караулу и посему решил спать обутым. Спальники скомкав закинули под сидения, швырнули на землю тент и сетку, мгновенно сняли гранатометы. Шрек поочередно выходил на связь с другими транспортными единицами, говорил шипящей скороговоркой, иногда тихим голосом срываясь на ругань. Его разговоры автоматически прерывались докладами наблюдательного поста и распоряжениями командира колонны. Одно ясно - засекли ночных "гостей". Впрочем ясно и другое - приказ никак не проявлять, что засекли.
  
   В связной машине антенны закрутились, как сумашедшие, чего-то выискивая в небе. Может спутник, может поднятые самолёты. Маленький экран засветился, к нему прыгнул оператор, и того тотчас прикрыли плотной маскнакидкой, в пустыне "голубой огонёк" с единственным сюжетом "карта ближайшей местности" видно издалека. Похоже началась активная лазерная рекогнасцировка - стоящий рядом инфракрасный телескоп автоматически качался в такт невидимому лазеру, которым подсвечивали "гостей" другие наблюдатели. На карте появились первые GPS-координаты, и оператор под накидкой гнусаво затараторил цифры, как продавец на аукционе.
  
   Однако игра "мы не в курсе" кончилась быстро - где-то метрах в трёхстах-пятистах что-то грозно бухнуло, толи мина, толи растяжка. Роджер завел движок и крутанул "Хаммер". Шрек насадил на пулемет здоровый прицел-трансфокатор, работающий в инфракрасном спектре, и упорно пытался играть роль киношного инопланетного "хищника", снайперя врагов в тепловом диапазоне. Хотя его огонь снайперским назвать было сложно, "кучный, плотный, отсекающий" более подходящие прилагательные - дорвался мужик до войны. Что ему, снабженцу - он такого добра тонны везет, на утро же пополнит запасы по расчётам "убыли согласно боевой необходимости".
  
   Примерно в полумиле* "на косяк" вышли "Брэдли" - то есть так, чтоб не попасть под "дружественный" огонь, но создать "дополнительную зону перекрестного поражения" - расстрелять "гостей" от туда, где не ждут. Пока выходили, попросили "усилить общее давление" - то есть до перегрева стволов. Шрек давление усилил и ствол перегрел быстро. Джимми полил пулемётную рубашку "Пепси-Колой" - она оказалась первой попавшейся жидкостью под рукой, шипела и пенилась на горячем металле, воняя жжёным сахаром вперемешку с оружейной смазкой. Поливал по чуть-чуть, очень боялся посадить ствол. Иногда перегретый металл из-за неправильного охлаждения становится или излишне мягким, или излишне хрупким, а то и вообще меняется диаметр ствола, пусть на микроны, но меткости больше не жди - "плевок пули" вместо выстрела.
   __________
   * 800 м
  
   Эффективность отсекания понять было трудно. Ясно было одно - арабов не много, и рассчитывали они исключительно на внезапность. Внезапности не получилось, расчёт сорвался. Отходить от "ядра" и преследовать более чем на две мили* сочли излишним. Минут через тридцать в воздухе появились "Фалконы", а чуть позже "Вортхоги". Небо у горизонта несколько раз вспыхнуло, как при грозе, но с более красным оттенком. Всё, дальше ночь как ночь за единственным исключением - без сна.
   __________
   * чуть более 3-х км
  
   Под утро зондирующая команда вышла на позиции, где засекли партизан - нашли всего три трупа и одного тяжелораненого. Вызвали вертолёт, Обычно арабы не слишком стойкий народ на допросах, а если нет пленных или других зацепок, то спасение жизни одного партизана вполне оправдано с точки зрения дальнейшего дознания. Однако когда сел вертолёт, то эвакуировать было некого - араб умер за пять минут от острой кровопотери, несмотря на массивную инфузию раствора декстрана*.
   __________
   * Того, что при ранениях позволяет удерживать объем циркулирующей крови, разводя ее, но сохраняя другие свойства.
  
   Наиболее значимым свидетельством ночного инцидента оказалась куча стрелянных гильз около связной машины и "Хамви" Шрека. Эффективность использования патрона по критерию "гильза-труп" около много тысяч к одному. При этом первое значение стремится к бесконечности, а второе норовит сползти к нулю. И конечно пулемётный ствол с разводами от сгоревшей "Пепси", чисть его теперь, как кухонную плиту.
  
   Потом было общее построение, где в максимуме присутствовало две третьих личного состава - остальные были связаны оборонно-наблюдательными мероприятиями, да снятием мин и сигналок. Потом минута свободного времени (какого, к черту, свободного - побриться, подмыться, да ещё и сухпай сожрать). Ну а затем выход - привычная тягомотина при выстраивании в походный порядок и пыль. А к полудню обещанный дождь.
  
   Тех, кто не видел ближневосточного дождя придется разочаровать - ничего особенного, та же самая грязь. Начинается правда несколько странно, такое чувство, что первые капли, не долетев до земли, высыхают где-то в воздухе. Быстро становится тепло и влажно как в теплице, а после самый обычный короткий дождь.
  
   Однако таких осадков хватает, чтобы пустыню превратить в болото. Точнее, где один песок, то совсем наоборот - он лишь плотнее становится, луж нет, а ботинок, по сухому увязавший по щиколотку, едва оставляет свой рифлённый след. А вот где была пылюка или глина, то там болото. Но и эти болота как-то быстро самодренируются, лужи впитываются со скоростью вытекающей из ванной воды, подошвы, совсем недавно казавшиеся неподъемными блинами от штанги, снова приобретают девственно-складской вид, а сухие ручейные русла трансформируются в бурные потоки цвета кофе с молоком. И все это длится час-два максимум.
  
   Затем статус-кво восстанавливается, и вы опять обнаруживаете себя в весьма аридной местности, песок просыхает, и только глупые травы-эфемеры радуются - эти самоубийцы за какую-то неделю успевают вырасти сантиметров на десять, отцвести и засохнуть заживо, однако дав семена для жизни в следующем году. Впрочем не обязательно в году - достаточно следующего дождя, а весной, зимой или осенью, это уже ничего не значащие детали. Адаптация к пустыне сильнее человеческих представлений о возможностях эволюционной биологии.
  
   Травы здесь, это не только мелкие метёлочки над хиреющими пучками тонких листьев, это ещё и цветы. Конечно по многоцветью влажного периода ближневосточную пустыню не сравнить с февральской Аризоной, что цветёт как клумба, но всё равно местами красиво, правда кактусов нет. Красиво и жалко - через недельку исчезнут последние признаки жизни, опять всё станет на долгие месяцы гнусно-нудным мертвым песком. Говорят, что не красивых стран нет. Врут! Да простят меня иракцы - Ирак монотонная, серая и очень не красивая страна. Как только Бога и предков угораздило это место определить под колыбель цивилизации? Что-то не в порядке у них со вкусом, впрочем с Богом не поспоришь.
  
   На самом пике дождя пришла еще одна неприятность - когда конвой проходил через очередную деревушку-три-двора, как какой-то отчаянный шмальнул из гранатомета. Как всегда из-за забора. И попал. Вхолостую! По идее такого чуда и везения быть не должно, но в Ираке случалось весьма часто.
  
   Счастье состояло в том, что многие гранаты были очень старыми и хранились не пойми как. Саддам их накупил у Союза еще на заре 80-х, очень кстати для Советов и очень не кстати для себя (правда взял в долг, который уже сегодняшняя Россия, по щедрости и простоте душевной, списала). СССР умудрился ему слить просроченноe барахлo со своих складов, так как посылать в Афган для своих такое было рискованно, а советский ВПК* работал исправно и штамповал новое в нужных количествах. Но тут Ирано-Иракская война закончилась из-за полного истощения обеих сторон и очевидной бессмысленности. Только что купленные гранаты не пригодились.
   __________
   * Военно-промышленный комплекс
  
   При захвате Кувейта Саддам тоже эти стратегзапасы не израсходовал. Дальше его били с воздуха, а потом одним скачком захватили - гранатомётчики больше встречали танки с поднятыми руками. Ну, что было в гранатометах, то трофейно ушло, а что было на складах опять осталось из-за той же невостребованности. Теперь вот восстребовалось, но совсем уж постарело. Реактивная часть оказалась живучей боевой - такие гранаты исправно вылетали, но не всегда "правильно" взрывались. А иногда не взрывались совсем.
  
   В этот раз граната, как копьё, пробила стекло и воткнулась в кресло-диванчик между водительским и пассажирскими местами. Спрыгнувшие солдаты завалились в грязь. Никакого боя не произошло - за тот забор быстро накидали ответных гранат из автоматических гранатометов, да разнесли в щепки ближайший сарай. В глубине двора стоял дом, затенённый громадными деревьями, что кронами напоминают плакучие ивы, а листьями акацию. Со звоном полетели стёкла, а затем оттуда с поднятыми руками выбежала кричащая женщина, явно умоляя не стрелять. Отчаянная... Но материнская смелость своё дело сдалала - срельба стихла.
  
   Тормозить колону в этом посёлочке дело не самое умное, но пришлось. Не хотели разрывать боевое охранение, да и транспорт с неразорвавшейся гранатой двинуть было рискованно. Муфлиху дали мегафон и попросили проорать, чтобы все выходили из двора за ворота. Вышла семья - муж, высоченный араб с крестьянскими натруженными руками, детки... Шестеро, мал мала меньше. Тянут вверх ручки, в чёрных глазах стоит ужас. Семью заводят за тягач, обыскивают, приказывают оставаться на месте. Родители берут на руки меньших, остальные испугано жмутся к ним, хватаясь за папин балахон и мамину юбку. Солдатам становится неловко, кто-то пытается скрасить ситуацию конфетой, кто-то протянул полиэтилленовую накидку, дождь всё же.
  
   Капитан спрыгнул со связной машины и с разбегу швырнул в воздух "Рейвена". Raven буквально значит ворон - маленький самолётик на подобие тех, что делали советские пионеры. Крылья - тонкая рама, обтянутая специальной фиброваной бумагой, титановый нос, трескучий движок и пропеллер сзади. А ещё малюсенькие компьютер и видеокамера с цифровым передатчиком. По этой "модельке" можно дать очередь из автомата и её лётные качества не пострадают - бумага покрыта полимерной плёнкой, дырки получаются маленькие, как бы самозатягивающиеся.
  
   "Рейвен" автоматически набирает заданную высоту, обычно от 30 до 100 метров, а дальше летит туда, куда смотрит его "глаз". А "глаз" смотрит туда, куда смотрит оператор - вот он склонился над экраном, затенённым специальной блендой и от того похожим на ведро. У "ведра" две ручки, самолётом управлять не надо, управляется только камера, ну а если нацелить её в одну точку, тогда самолётик начнет вокруг нее круги нарезать. Однако радиус действия для такой малютки порядочный - до десяти миль*, а самое потешное, это приземление. Моделька сама возвращается по прямой к своему хозяину-экрану, но недолетая метров тридцать просто тюкается носом в землю. Хоть в песок, хоть в бетон. Крылья с треском ломаются, они своё уже отслужили, в здоровой плоской коробке полно новых хвостов и крылышек для этой одноглазой вороны.
   __________
   *16 км
  
   "Рейвеном" осмотрели дворы - за заборами больше никого нет. Пустая и околица. Можно попробовать пошманать по двору и дому. Допрос семьи ничего не дал - умоляют и уверяют, что понятия не имели, кто стрелял. У главы семейства ни руки, ни одежда порохом или оружеймым маслом не пахнут. Да и не дурак же он наконец, так глупо семьей рисковать.
  
   Гранатомётчика вычислили по следам. Вот тут он засел, вот пополз, вот постарался бежать на четвереньках - отпечатки рук и ног. А вот и место, где его накрыло взрывом от МК. Вот брошенный гранатомёт, а вот и свежая кровь. Да не кровь - кровища. Её пятна разбиваются капельками дождя, оставляя на земле широкие розовые разводы. А вот что-то тёмное в самом дальнем углу двора под бричкой. Человек. Солдаты кричат, дают предупредительный выстрел по бортам тележки. Старые грубые доски дырявятся колючими занозистыми рядками. Человек лежит неподвижно.
  
   Такому верить не спешат - наиболее отчаянные умирая ложились на гранату с сорванной чекой. Переверни труп, и бабах. А ещё бывало, что раненые подрывали себя ручной гранатой, когда к ним подходили солдаты. Поэтому был большой соблазн следующую очередь послать уже под повозку. Так, обе руки видно? К счастью обе и обе пустые, уже хорошо. Ну давай рискнём...
  
   Подошли, быстро осмотрели повозку - ни растяжки, ни гранаты под колесом. Откатили. Жив, мёртв? Похоже мёртв, грудь плотно лежит на земле, а под пузо подарка не засунешь - мягкое слишком, чтоб чеку удержать. Перевернули. Для установления такой причины смерти и судмедэксперт не нужен - земля кровью напитана, как из ведра полили, около ключицы рваная осколочная дыра, ясно что артерию перебило. Подключичка очень крупный сосуд, тут больше загадка, как он с таким ранением умудрился так далеко убежать.
  
   К трупу подвели поочередно отца и мать. Те его сразу опознали - сосед, первый дом по въезду. Было видно, что не врут - в голосе больше ненависти, чем сожаления. Ненависть конечно же не из-за любви к нам, и вовсе не потому, что был плохой сосед. Может даже в друзьях ходили. Просто подставил он их - с их двора то шмальнул! Шмалял бы из своего, если такой герой. А так вон что получилось, хозяйство порушено, сами едва живы остались. Эх, не дело командира колоны зачистками заниматься, но подмывает. Подскочили к тому дому, сказали, что папаня их убит. Не столько из сожаления, сколько чтобы проверить. В том доме ещё какой-то мужик оказался. Этому уже пластиковый хомут на руки, поедет парень с конвоем до первого поста, хотя борьба с партизанским движением обычно дело гиблое.
  
   От машины с воткнувшейся гранатой отвели технику. Какой-то умник посоветовал накинуть на гранату верёвку, прицепить к "Брэдли" и просто вытащить. Идея здравая, но и рисковать груженым транспортом никто не хотел. Кроме двух человек в сапёрных доспехах, всем приказано убраться подальше. Сапёры задрали кабину, аккуратно сняли кресло и с молитвами, бережно снесли его на землю. Вместо сидения поставили какой-то ящик и отогнали машину. Ну и наконец накинули на гранату длинную верёвку и подцепили к "Брэдли". Плотно вклинилась граната - седлушка немного поволоклась за бронёй и взорвалась. Пришлось водиле и дальше на ящике ехать.
  
   За этой деревушкой пошли другие, по резко возросшей заселённости чувствовалось приближение к Междуречью. Везде к конвою выбегали дети и опасно прыгали по обочинам с протянутой рукой. Того и гляди, под колёса попадут. Ванька отметил некоторое детское истощение. Не до дистрофии, просто полных совсем нет, большинство пониженного питания, как на бабушкиных фотографиях послевоенных лет. Что-то не видно результатов ООН-овской программы "Нефть в обмен на продовольствие", а произвести достаточно собственной жратвы Ирак, как многие страны арабского мира, не может - народу много и ещё плодится в геометрической прогрессии, а дождя мало и будет ещё меньше из-за глобального потепления, если это не сказки. Кормить детей не разрешалось, но солдаты всё равно им что-нибудь кидали - кто конфетку, кто жвачку, кто просто кусок сухпая. Дети поднимали Эм-Ар-И с земли, сдували грязь и тут же с аппетитом его съедали.
  
   На одном повороте, когда скорость минимальна, за Шрековым "Хаммером" припустил какой-то пацан в рваных кедах. Он что-то орал, периодически прижимая руки к груди.
   - Муфлих, чего он орет?
   - Говорит, что он старший, а дома еще четверо и есть нечего. Клянется, что сам кушать не будет...
  
   И без того мрачный Шрек стал ещё мрачнее. Никогда не отличавшийся сентиментальностью Самый Большой Сержант Джим Бойл достал из бардачка здоровую плитку "Миндальной Радости", американского шоколада Almond Joy. Покрутив шоколад в руках, вытащил из бумажника пять баксов, обвернул вокруг шоколадки, для верности перехватив резиновым колечком, каких по его хозяйственным карманам всегда водилось в изобилии. Потом чуть ли не по пояс высунулся из окна и кинул её тому пацану.
  
   Прошедший дождь очистил воздух, и намокшая дорога больше не пылила, правда не долго - через полсотни километров дождя не было и в помине. Хотя в помине был, последний раз под Новый Год, не ясно только в какой. Но это уже значения не имело, дальше пошли по шоссе весьма хорошего качества, если не считать воронок и горелых машин на нём. До Багдада больше приключений не случилось.
  
  
   Глава 18
   Тётенька-полковник, тевтонский потомок и национальное достояние
  
   Приближение фронта чувствовалось остро и едко, в основном из-за запаха дыма и ещё чего-то. Нет не тлена, такой запах судмедэксперт распознает безошибочно. Пахло какой-то неповторимой смесью пыли от взрывов (подобное можно ощуть лишь на стройках и во время капремонтов старых домов), горелым порохом, но больше горелой краской, взрывчаткой, соляркой, какими-то помоями и... И кто его знает, чем ещё - войной. Честно сказать Ванька ожидал, что бои отгремят, и его доставят в относительно спокойную столицу. Пока же плностью взяты только пригороды, а по-настоящему в город войска только собираются войти.
  
   Конвой в очередной раз разбили на две ветки - одна на Балад (точнее на северное направление в обход Багдада, сам Балад ещё предстояло "чистить"), другая на Багдад, точнее в только что созданный "пит" Кэмп Кроппер, что на окраине Багдад-Интернэйшионал имени Саддама Хусейна, аэропорта то бишь. В "баладцах" оказалось большинство тягачей и контейнеров, на Багдад пошли только гузовики, а оставшийся пяток тягловой техники с тяжёлыми контейнерами и длинную вереницу наливников забрала вышедшея от Муссаиба встречная гуппа боевого охранения - весьма солидная куча "Абрамсов" и иной брони. Видать изголодались по топливу и боеприпасу.
  
   Присоединились вертолёты постоянного наблюдения. Неутомимые "Блэк Хоки" с громким треском проносились невдалеке от конвоя то справа, то слева, потом резко вырывались вперёд, просматрия дорогу, где закладывали поворотный вираж и неслись обратно. И так туда-сюда бесконечное множество раз. Когда пролетали над головой, получалась неплохая демонстрация физического эффекта Доплера - пока вертолёт идёт тебе навстречу, его стрёкот похож на визг, а как миновал, то враз загудел на басах - зависимость длины волны от скорости. Правда в данном случае только звука, слава Богу до звёздных войн ещё не доросли.
  
   ВорОнок стало больше, но шоссе не загромаждено, видать поскидывали "Геркулесами" всё, кроме нескольких брошенных автобусов. Эти стояли с продырявленными шинами, с прошитыми пулями боками, с крышами, как сито, с выбитыми стеклами, но в общем - целые. Наверное подвозили пехоту и были расстреляны пулемётным огнем, без взрывов. Непонятно почему их оставили на шоссе, может как ориентиры, а может просто из-за относительно хорошего состояния - скинь такой с откоса, то точно будет металлолом.
  
   Трупов в автобусах не было, но техника по краям шоссе местами ещё дымилась, а впереди вообще черно от дыма - уже какой день горит главное багдадское нефтехранилище. От гари и пыли неприятно щипет глаза и саднит слизистая носа, а сажа носится в воздухе густыми жирными мотыльками. Эти мотыльки садятся куда ни попадя, хотя если на одежду, то обязательно выбирая места почище, чтобы потом размазаться там мерзкими чёрными пятнами, въедаясь в ткань и кожу.
  
   Сюрреалистическим контрастом к военному пейзажу был громадный знак-надпись, на въезде в Багдад. На жёлтом фоне красными буквами написано по-арабски и по-английски "Welcome" - "Добро Пожаловать", будто с издёвкой приглашая оккупационные силы в столицу. От этого знака свернули на объездную. Где-то справа и спереди стали слышны взрывы, далёкая пальба и канонада - видать "карамны" додавливают. Ване невольно вспомнились слова военных, когда те делали ему предложение о командировке: "вам придется на хвосте хвойск...". Что на хвосте, то на хвосте, да похоже на коротком.
  
   Дорога, чем-то походила на Московскую Кольцевую, разве что вместо травки и густых ёлок по бокам один песок и реденькие, чахлые финиковые пальмы, придорожная растительность здесь однообразна до оскомы. Да Бог с ним, с пейзажем, это не самое досадное при движениии конвоя. Плохо, что комфортной ездой долго насладиться не удалось - объездное шоссе вскоре оказалась заблокированным. Бесцеремонно загородив обе полосы, на нём стояли пара "Абрамсов", "карт"-самоходка с боеприпасом, три-четыре "Палладина" и ещё какая-то техника помельче.
  
   Словно приветствуя приближающуюся колонну, ближайший "Паладин" оглушительно грохнул своей здоровенной пушкой, задранной вверх телеграфным столбом. От близкого выстрела корпус "Хаммера" задребежжал, а за лобовым стеклом в наступивших сумерках полнеба залилось ярчайшей вспышкой, ослепившей водителя похлеще галогеновых фар высковчившего навстречу броневичка. Из броневичка высунулся солдат-регулировщик, опасливо покосился на "Палладин", а потом резво замахал флажком и светящимся жезлом. Конвой притормозил и вразвалочку сполз с объездного шоссе на разбитую узенькую бетонку.
  
   Дождь до Багдада не добрался, да похоже, и не собирался добираться - бетонка словно снегом была покрыта хорошим слоем белесой пыли. Лишь только первые колеса коснулись этого порошочка, как тот моментально взвился в воздух и густыми клубами настырно полез в окна машин. Если не считать ведущего, то для остальных видимость опять стала отвратительной. Да и без дорожной пылюки воздух особой прозрачностью не баловал - видать Багдад жаждал встреть наступающие войска очередной песчанной бурей. Смеркалось как-то слишком быстро - за считанные минуты дым, пыль и темнота скомбинировали неповторимую чугунную непроглядность глухой багдадской ночи. В такую бы ночку спать, да спать, носа из дому не показывая. Ване вспомнился эпизод старого советского фильма - "спите жители Багдада, в Багдаде всё спокойно". Ох не спокойно! И какой уж тут сон под бомбежку с канонадой...
  
   Медленно плетущийся конвой притормозил почти до пешеходной скорости - впереди в свете фар заблестели кольца колючей проволоки. "Колючка" явно недавно брошенная, родная, американская - остренькие двусторонние колюще-режущие лезвия вместо привычной арабской "кручёнки". Значит подходим к "питу". По бокам мелькнули рядки старых иракских заграждений, потом сетчатый забор опяь же с колючей проволокой по верху, какие-то непонятные строения амбарного типа, несколько брезентовых барачных палаток, похоже только что установленных и судя по эмблемкам, мариновских. Затем проплыл ярко освещенный прожекторами сетчатый "загон" непонятного назначения опятъ же с лабиринтом колючки вокруг. За ним из тьмы совершенно неожиданно вынырнул громадный белый самолёт.
  
   У Ваньки аж холодок пробежал по коже, настолько это походило на галлюцинацию - конвой шёл практически под крылом Ил-76, русского военного транспортника. Хотя русского, точнее советского, только по месту изготовления - на нём символика иракских ВВС. Самолёт был в жалком, запущеном состоянии. Похоже, что последний раз он летал несколько лет назад: двигатели сняты и лежат рядом, в их турбинах виден песок, под колёсами наносные горки слежавшейся пыли, и из этих кучек торчат засохшие былинки.
  
   Ни ремонта, ни ухода. Наверное из-за ООН-овских экономических санкций вкупе с извечной арабской безалаберностью. Авиационные комплектующие точно попадали под запрещенные к импорту вещи, а нормально законсервировать нерабочую машину ума не хватило, вот и бросили на окраине аэродрома, как на свалке, а-ля "моя сразу догалася, железяка поломалася", если кто помнит аналогичное отношение к сложной технике в бывших мусульманских республиках СССР. Иракское отношение даже хуже - сюда следует добавитъ баасистское национал-социалистическое "всё вокруг колхозное" и "такова воля Всемогущего", а значит спаси Аллах от лишних забот. На большинстве самолётов, оставшихся в Багдадском аэропорту, не было никаких следов войны, видать разведка коалиционных сил их и за цели-то не считала.
  
   Шрек повис на рации. Его разговор опятъ стал напоминатъ алфавитно-цифровую галиматъю, началось расформирование каравана. "Хаммер" стал, а грузовики продолжали на медленной скорости расползаться, формируя коротенькие рядки. Из походного порядка "безопасно-усредненного рассредоточения" стали формироватъся "мобильные грузоеденицы", согласно изначальному назначению грузов. В такой момент выходитъ из машины категорически запрещалось. Ваня с Муфлихом были даже рады этому, в подобной суматохе им было совершенно не понятно куда идти и кому докладывать. Оставалось положиться на естественный ход событий.
  
   Наконец появилисъ "местные". Два мариновских "Хамви" с наспех прикрученными проблесковыми маячками деловито прошмыгнули по рядкам, а потом, словно показывая кто здесь хозяин, засияли как полицаи в уличной пробке. В эфир полетели их указания, к счастью уже на более менее пригодным для нормального человеческого общения английском. Сразу увели грузоеденицу с боеприпасом, затем с топливом, потом с продовольствием, потом хоз-юнит с грузами тылового-бытового и прочего небоевого назначения. Осталась "госпиталка", груз медицинской службы. Шрек извернулся на своем сидении и потянулся к сидевшим сзади. Схватил Муфлиха за руку, Ваньку за плечо и сильно потряс:
   - Ну всё ребята, бывайте! К Багдаду довез вас невредимыми, а вот дальше за ваши организмы уже не отвечаю. Вытаскивайте вещички и на выход. Ждите у мед-карго* - сейчас за вами приедет ваша "мама".
   __________
   * у медицинских грузов
  
   Коротко, но тепло, как обычно расходятся на войне. Задерживать Шрека перед разгрузкой они не могли, в секунду выхватили свои рюкзаки и бесцеремонно бросили их пыль, а потом замахали руками вслед удаляющимся красным огонькам Шрековского "Хаммера". Прощай Сэр Старший Прапорщик со своей рогаткой, прощай молоденький водила Роджер со своими сигаретами, прощай скрипуче-дребежжащая колымага с пулемётом на боку. Вряд ли мы ещё когда увидимся, но вы все стали родными за три прошедших дня...
  
   К мед-карго подкатил гусеничный транспортер-эвакуатор с красным крестом на боку. Из него лихо выпрыгнул какой-то толстячок. Солдаты вытянулись и откозырялись. Зрелище было несколько потешным, так как большинству солдат эта пухленькая фигурка весьма неатлетического сложения едва доставала до плеча. Залихватски кинув ладонь к краю каски, силуэт коротышки застыл перед фарами ближайшего грузовика. Пожалуй для морского пехотинца задница слегка великовата. Неказистый начальник поворачивается в профиль. Видны аж полковничьи знаки различия, блестнувшие очки и... и обьёмистые сиськи, выпирающие под бронежелетом!
  
   Материализовавшаяся женщина-полковник в передовых частях наступающей армии смотрелась не менее фантастично, чем русский самолёт на ночной дороге. Полковничиха залезла рукой за свой свой броник и вытащила от туда здоровый клипборд*, как барышни девятнадцатого века перед гуссарами на балах доставали платочек из своих прелестей. Затем стала громко читать по списку, попутно давая указания застывшим водителям транспортов. Покончив со списком тётенька вопросительно выкрикнула "Мистер Доу и мистер Хузейма?"
   __________
   * планшетка для письма стоя с прищепкой для бумаг
  
   Ваня и Муфлих подошли к ней. Форма, каска, борник, кабура со смотрящимся несколько излишне-ковбойски "Магнумом" на бедре, знаки отличия офицера медицинской службы... Сомнений на счёт звания не осталось - точно полковник. Повторюсь - полковник-медик в Американской Армии это очень высоко. Да и должность званию соответствует - начмед армии. Помните советскую Сороковую армию, что воевала в Афганистане? А теперь представьте, что начальник всей её медицинской службы, полковник с прицелом на генеральство это маленькая кругленькая тётечка. Или что всеми медиками в Чечне милая женщина командует.
  
   Ваня лихорадочно пытался вспомнить историю Российской военной медицины, предмет, который ему когда-то преподавался в Ленинградской Военно-медицинской Академии. Во Вторую Мировую было четыре-пять русских женщины-полковничихи на лечебных должностях. За всё послевоенное время была парочка полковниц-учёных от военно-медицинской науки. Всех их скопом - еденицы, все они узкие специалисты от настоящей организационно-руководящей работы весьма далёкие. Командных должностей среди старших офицеров медицинской службы, занимаемых женщинами, русская история не знала даже на уровне ОМБ (медсанбатов). По российским реалиям такое представляется, ну разве как анекдот - тем более, что по российским понятиям должность генеральская. В Америке такое не анекдот - живая полковница-"полная-птичка"* на настоящей войне, стройняющая и смирняющая подчинённых офицеров-мужиков до холодка по их позвоночнику. А полковник-медик всегда круто вдвойне, врачам звания медленно падают, и полковников среди них раз-два и обчелся.
   __________
   * Full bird colonel - на американском военном жаргоне это значит полковник действующей армии, по-настоящему строевой офицер на командной должности, а не какой-нибудь там резервист, преподаватель, или узко-специальный советник.
  
   Лицо - сама доброта. Ване оно чем-то напомнило Сьюзан - старого друга их семьи, женкину однокурсницу, профессор-ассистента в Калифорнийском Университете Дэвиса, доктора-педиатра, что с рождения смотрела всех его детей. Только Неськина подруга была хоть и хорошим детским доктором, но человеком наивным до крайности, по жизни абсолютно беззащитной и в принципе неспособной повысить голос на кого-либо, зато вполне способной разрыдаться даже от очередной серии "Sex and the City"*. Внешнее сходство двух представительниц слабого пола сформировало определенную предвзятость, правда которая развеялась без следа после короткого термоядерного прессига стоящей перед ним осом-лэйди**, совсем не соответствующей своей "педиатричной копии".
   __________
   * Если не ошибаюсь, то в России этот сериал шёл под названием "Секс в большом городе".
   ** awesome lady - что-то около "сильная женщина"
  
   Несмотря на то, что полковница была ровестницей Айвану Доу, но вытягиваться в струнку и чувствовать субординацию она заставила за секунды. Её поведение Ваньке оказалось весьма знакомым - манерами и тоном она ему очень напомнила родного начальника курса, советского майора, который четверть века назад вбил ему пожизненные навыки подчинения, когда ещё Ванька сам был сопляком, рядовым курсантом-медиком. Любые учительницы старой закалки в самых консервативных школах строгих правил умерли бы от зависти от командирского таланта этой особы с добреньким милым лицом. Пока шла перекличка и сверка грузов по списку, то присутствие Муфлиха и Айвана просто игнорировалось. Дама закончила со своими делами, дала короткие предписания по подразделениям на разгрузку и только после повернулась к "сивикам":
   - Мистер Доу и мистер Хузейма? Будем знакомы, ваш непосредстенный начальник по медицинской части, полковник Лиза Гилберт.
  
   Лиза протянула руку и довольно хорошей хваткой выдала дежурные, но весьма мужские рукопожатия. Ванька ответил что-то такое нейтральное с лёгким комплиментом. Лиза вырвала руку, уперлась кулаками в свои бока:
   - Доктор Доу! Спасибо за комплемент. Какого чёрта вы сюда претащили свою подвижную лабораторию? Какой идиот вам позволил отвлекать грузомощности каравана на грузы 25-й необходимости? Куда мне прикажите девать всё это дерьмо? Вашу экспертную дрянь надо завозить только по окончанию войны, и на передовой ей совсем не место! Кретины, дебилы и мудаки! Все - начиная со Штаба в Катаре и кончая Пентагоном. У нас тут армия, и мы воюем, а не занимаемся благотворительностью, а они мне восемнадцать метрических тонн лабораторного говна на переднюю линию! Да это же психиатрия - по такому факту надо клинический диагноз ставить и гнать из армии по статье "остро-прогрессирующая шизофрения"!
  
   Упс, вот те и здрасьте... Ваня пооправдовался немного, сославшись на ещё довоенное стратегическое планирование в Вашингтоне, на супер-важность их миссии, на приказ из самых верхов. Хотя... Хотя ему самому была видна довольно очевидная глупость доставки всего груза прямо сейчас. Не нужно всё это в их первых вылазках. Ну действительно, одна тонна была просто необходима, к ней тонны три ещё как-то можно было обосновать, а остальное могло дожидаться месяцы, ну по крайней мере недели. Чёрт с ней, с ситуацией - привезли, так привезли, не тащить же назад. Да и не велика забота угол складской палатки занять, пусть себе лежит до нужных времен - жрать не просит, а то глядишь и пригодится по случаю. Уж складская палатка то надеюсь найдется? Палатка нашлась, и Ванькиному барахлу обеспечили хранение наравне с остальными, куда более важными грузами.
  
   Лиза Гилберт, как Наполеон под Ватерлоу, выкинула вперёд руку в приказном жесте: "быстро ко мне в машину". Ванька подтолкнул безмолвного Муфлиха, явно оторопевшего от подобной "женской ласки". Ему-то, привыкшиму к традиционной арабской патологической женской покорности, такое показалось верхом унижения. Айван шопотом пошутил:
   - Ничё, парень, привыкай к цивилизации, мать её!
   "Сивики" подхватили рюкзаки и резво забрались в начмедову санитарку. За ними влезла Лиза и коротко бросила водиле, чтоб "сгрузил" гражданских у химиков, пусть те их спать укладывают, у меня мол ещё дел невпроворот. Гони к передвижной лаборатории хим-бак-разведки! По пути Ваньку так и подмывало спросилть Лизу насчет её пистолета. Эх, жаль в Америке отчества не изобрели... Как бы мило звучало: "Лизавета Степанна, какого ... вы устав так грубо нарушаете? "Магнум" то не полуавтоматик, не положено!" Вместо этого получилось по-американски вежливо:
   - Лиза, извиняюсь, но ваш пистолет вроде выглядит не совсем табельно...
   - А-а-а, да насрать! Большая пиписька, вот и ношу. Рукоятка тяжёлая, можно как молоток использовать. А что неуставной... Фак его - с малого растояния лупит, как шотган* - если в голову, точно как арбуз об стенку. Ну а в Штаб я его не беру - обычный армейский цепляю, чтоб мужики размерам не завидовали!
   __________
   * shotgun - крупнокалиберное помповое ружьё
  
   Весьма искренний ответ, никаких тебе фрейдистских комплексов и недомолвок в духе кисейных барышень. С таким "простым парнем" тянуло поговорить, но дальнейшего разговора не склеилось - Лиза села на рацию и стала обзванивать начмедов полков, уточняя график пополнения текущих потребностей; заодно справляясь о количестве эвакуированых за сутки. Не дожидаясь официальной сводки, в обход бригадных рапортов, она все данные быстро вбивала в свой полевой компьютер, попутно бормоча что-то себе под нос - цифры пополам с матюками.
  
   Отвлекать начмеда от начмедства стало как-то неловко, и ребята остаток пути скромно промолчали. Вот промелькнул серый прорезиненный бок "химической" палатки, потом бурт из каких-то ящиков, а затем в вездеход внезапно озарился лунно-белым светом ярких ртутных и галогенных прожекторов. Прибыли в головное подразделение армейской химразведки - конечный пунк прибывания до окончательного взятия Багдада.
  
   Лиза дала прощальное напутствие-указание:
   - Всё, ребята, спешивайтесь. Айван, приказываю дальше меня беспокоить напрямую, как только вскроешь труп с лёгочной чумой или острым ви-газововым отравлением. Все остальные неотложные нужды решайте через начальника армейского ЭРДЕКа, лейтенант-полковника* Даниэля Ланке, а с завтрашнего дня действуйте по своему прямому Пентагоновскому предписанию. Пардон, ребята, но у меня и так геморроя с вагинитом** хватает, чессказать некогда о вас заботиться. Ну а если после, ну в смысле когда война закончится, будешь в Массачусетсе, то вот моя визитка - заходи, с мужем познакомлю, посидим, поговороим. А пока... Пошли вы к чёрту - дел у меня невпроворот! Уж извините за откровенность.
   __________
   * lieutenant colonel - подпол
   ** геморрой -заболевание прямой кишки, вагинит - воспаление влагалища
  
   Деваться неуда, в такой ситуации за откровенность, хочешь, не хочешь, а пришлось извинить. Пока стаскивали рюкзаки, Лиза вызвала на прямую связь господина Ланке. Тот уже был оказался в курсе. Метрах в пяти от санитарки откинулся полог барачной палатки и от туда вышел здоровый вояка в ранге подполковника химзащиты. К своей щеке он прижимал рацию, но приблизившись к окну транспортёра понял глупость положения - звонил то он через спутник, будучи в метре от того с кем разговаривал.
  
   Лиза опустила стекло, а подполковник Ланке с улыбкой вырубил рацию. В окно вползла его здоровая лапища. Вначале подполковник пожал Лизину миниатюрную ручку и лишь потом козырнул. Видно, что Лизу здесь любят и уважают - рукопожатия в Америке куда менее популярны, чем в России. Ланке бросил пару дежурных, малозначащих фраз, вроде как соблюдая формальную субординацию перед начмедом, та улыбнулась и откозырялась в ответ. Затем полковник Гилберт изрекла весьма гражданское "до встречи, парни", её вездеход рявкнул своим движком, и оставив запах горелой соляры, скрылся в темноте. Все обещанные Шреком "материнские заботы мамы Лизы" закончились. Оно и к лучшему - отчитываться перед армейским медицинским начальством за каждый шаг не хотелось. Чем дальше начальство, тем спокойней жизнь - эту неприложную аксиому Ваня крепко усвоил, тоже ещё будучи советским рядовым.
  
   Лапище химика Ланке словно экскаватроным ковшом сгребло Ванькину пятерню. Затем дошла очередь до Муфлиха - тот опасливо схватился за неё обеими руками, как положено по арабской традиции. Его кисти выглядили просто детскими в пропорциях этого гиганта. Прошли в палатку. Чтобы защититься от надоевшей пыли химики включили фильтрационную установку - внутри было чисто как в операционной, но приятно кондиционированный воздух имел весьма специфический запах. Не то что бы воняло, но как-то едва уловимо и не совем приятно пахло какой-то горелой синтетикой - неповторимый, характерный запах военных воздушных фильтров, которыми несёт везде - от штабов до операционных. Впрочем ошущается такое только первые минуты, затем перестаешь воспринимать эти "ароматы".
  
   Подполковник Ланке налил из термоса кипяточку, кинул туда травяного чаю из кисленьких лепестков гибискуса -этот парень просто обожал всякие экзотические чаи, что весьма необычно для американца, тем более в погонах. Обычно такая братия пробавляется исключительно кофейком без сахара, даже когда поздновато для кофе. "Спальных апартаментов" для новоприбывших никто не подготовил. Решили, что вещи можно кинуть в лабораторной палатке, а отправиться спать в обычную солдатскую палатку роты химразведки - там полно ребят в караулах и уж пара свободных мест отыщется всегда.
  
   Ланке запросил на связь какого-то капитана, видать командира той роты. Рация недовольно ответила нечто нечленораздельное с гулким журчанием - похоже капитан сидел в сортире, где полёт струи в яму явление весьма звучное. Однако такая "мелочь" никого не смутила, кэп "на проводе" поинтересовался, имеются ли у "сивиков" свои спальники, и облегченно вздохнул, не то сделав свои дела, не то узнав, что спальники есть. Найти место не проблема, а вот закон о неприкосновенности частной собственности на уровне солдатской постели здесь нарушать не принято даже в полевых условиях. Эх, где ты родная советская казарма, где можно было без брезгливости забраться в первую попавшуюся свободную койку ушедшего в караул.
  
   Условились, что за "сивиками" зайдут через час, палатка рядом, но надо дождаться ночного развода. А пока можно попить "химического" чайку и всласть потрепаться с подполковником, на войне все всегда заняты до безобразия, и такие моменты выпадают редко.
  
   Дэниел Ланке оказался очень даже потомственным военным - его дед, Отто Ланке, служил радистом на гитлеровской субмарине. Кто знает хоть немного историю войны союзнических армий, то наверное слышал о легендарных походах "Кингсмарине" в Мексиканский залив, где немецкие Ю-боты умудрялись забираться даже к устью Миссиссиппи. Насколько успешно фашистские подлодки шустрили по началу войны, расстреливая суда в Северной Атлантике, настолько же безуспешным оказалась их задумка блокады американских берегов. Мало кто оттуда вернулся - субмарины весьма эффектино обнаруживались американскими "Каталинами", специальными гидросамолетами, а затем или сразу топились с воздуха, или гибли через часок от глубинных бомб, сброшенных пограничными кораблями береговой охраны. Всплывать немцы бычно отказывались и гордо тонули, кроме одного случая...
  
   Как уж там было дело, дед внуку не особо рассказывал, кроме самого факта - преданный фюреру штурман Ланке попал в плен в самом курортном местечке, где-то под кокосовыми пальмами близ Майями. Ну а в плену видать сменил нацистскую идеологию на... На чёрт его знает какую - нет в Америке идеологии, кроме дежурных фраз о свободе и заклинания "будь тем, кем можешь быть". Уж кем там смог быть пленный немец Ланке мы не знаем, но войну он закончил в погонах, а не арестантской робе. Правда к концу войны орёл у него на форме крылышки вниз сложил и свастику где-то потерял - из нацистского стал вполне американским.
  
   После войны надобность в таком специалисте сразу отпала, но и уезжать назад в Германию уже не хотелось. На гражданке пришлось скитаться по колледжам, преподавать то лоцманское дело, то немецкий язык. А вот сын Отто боевой дух деда унаследовал на сто процентов и отбубенил уже полную выслугу - прослужил двадцать два календарных года в Нэйви*, да на тех же подлодках. Хотя нет, не на тех же - уже на ядерных. Был он там специалистом по регенерационным установкам воздуха, что всегда со всякой химией и фильтрами связано.
   __________
   * Navy - Американский военно-морской флот
  
   Небось поэтому сын сына, то бишь внук Отто Ланке, Дэниел Ланке оказался отступником - хотя военную династию не прервал, но дедовскую любовь к флоту не унаследовал и пошёл в сухопутные войска. А вот отцовское дело он весьма даже усилил и преумножил - всякой химиии и фильтров под его началом было куда больше, чем у отца. Немецкого Даниэл Ланке не знал вообще, за исключением пары детских песенок, у которых, к своему стыду, полностью забыл смысл. Свои нацистские корни он вспоминал вполне охотно, но рассказывал о них буднично и без комплексов - без гордости, или наоборот, смущения.
  
   Занятная родословная Ланке всплыла в разговоре только благодаря Ванькиному русскому акценту - в Америке каждый встречный и поперечный имеет имигрантские корни и при удобном случае такое поминает. Однако кроме, ну может быть китайцев, из культуры предка-эмигранта через пару поколений не остается абсолютно ничего, за исключением самого факта, что дед был из Германии, России, Пакистана, Парагвая и т.п. Коренных то почти нет. То есть по статистике они есть, и в абсолютном исчеслении их более четырёх миллионов (хотя это жалкие полтора процента).
  
   В большинстве своем, американские индейцы, ну разве за исключением навахо и эскимосов, это давно уже самые обычные американцы. Ассимиляция сделала своё дело - наиболее воинственные племена просто погибли, а самые мирные стали самыми воинственными. Не удивляйтесь - процент военнослужащих среди навахо самый высокий по Америке. Секрет такого феномена очень прост - их язык считается стратегическим национальным достоянием. Кодировка радиосигнала это хорошо, но скажите, много ли специалистов на русской Лубянке или китайской Жонг Нан Хай владеют языком навахо? Конечно, кто-то владеет, но таких единицы. Английским же владеют почти все образованные люди, пусть в минимальной степени. Поэтому там где требуется радист, особенно при спецоперациях, идет индеец племени Навахо.
  
   Традиция родилась во время Второй Мировой и продолжается по сей день. Тогда на Тихоокеанском театре в наушниках изумленных японцев впервые вместо понятного английского зазвучали грудные звуки виндтокеров*. Язык Навахо не преподается нигде, кроме самой резервации (кстати своими размерами превышающей многие штаты), и чтобы его знать, надо родиться навахо - то есть американцем в тясяча-двухсотом поколении, если считать с момента заселения Американского материка видом homo sapiens.
   __________
   * wind talkers - буквально "говорящие ветром"
  
   Трудно судить, как индейцы смотрят на то явление, что называется современная Америка с позиций геноцида их предков, но если сравнивать, например с чеченцами, то феномен они абсолютно противоположный - таких патриотов своей страны ещё поискать надо. И похоже дело тут совсем не в федеральных дотациях резервациям. Америка их родная страна, и в куда большей степени своя, чем для любого, пусть очень хорошо адаптировавшегося эмигранта. Хотя за исключением двуязычности, реального отличия от остальных американцев мало. Волчьи хвосты и орлиные перья, бубны и трубки мира больше маскарад для остальной Америки, чем символы потаенного смысла "земли предков".
  
   То, что за ними пришёл индеец навахо, Ванька понял сразу. Во-первых сержант-связист (уж при поисках химоружия и постоянной медразведке, чем непосредственно и занимались подразделения ЭРДЕКа, без виндтокеров не обойтись), а во вторых рядом с солдатским жетоном на шее болталась ярко-синяя побрякушка из бирюзы - национальный признак, который они носят везде и всегда, какие-бы строгости к соблюдению формы одежды Уставы не предписывали. Смуглость латиноамериканца, правда для мексиканца шнобель великоват, а для боливийца росточек. Навахо был под стать своему командиру, ну может на пяток сантиметров ниже и более худой. Профиль как на знаменитых барельефах Майя - грузинский нос с горбинкой, самурайские губы, кажется застывшие в гневной гримасе, чуть монголоидные глаза и резкие скулы. Эх, только вот вместо перьев каска с насаженными очками ночного видения, они-то весь вид и портили. А ещё заметно, что сержант безумно устал.
  
   На радистов свалилась двойная нагрузка, и прикрывая подразделения, им приходилось работать сутаками - или непосредственно с полевой группой, то есть "на передаче", а после боевого выхода получать "отдых" в виде сидения "на приёме". Многословности в такой ситуации ожидать не приходилось. Ребята молча схватили свои спальники и пошли за сержантом. Ротная палатка-барак оказалась всего метрах в двустах. По пути спросили, где туалет. Сержант молча махнул куда-то в сторону, а потом подумал и снял свою каску, жестом предлагая надеть её, опустить очки и сходить "по светлому". После гибискусного чая стало невтерпёж, особенно Муфлиху, тот с радостью нацепил прибор ночного видения и вприпрыжку побежал куда-то в темноту. Пользуясь минутной задержкой, Ванька представился. Сержант сонно ответил, что его завут Хэрри Стивен. Что-то совсем как-то не по-индейски, заметил Ванька. В темноте чувствовалось, что индеец заулыбался, и поборов сонливость, уже шутливым тоном стал объяснять:
   - Да есть у нас традиционные имена, только моё не шибко хорошо звучит для "белого уха".
  
   Ваньке сразу вспомнился старый русский анекдот на эту тему. Боясь ущемить национальные чувства, он на ходу переделал "собачий х@$" в "конское копыто" и рассказал эту шутку Хэрри. Тот хихикнул, и сказал, что этот анекдот чисто американский, и что ему около двухсот лет, и рассказывается он совсем не так, а смешнее. А затем повторил шутку почти слово в слово, как её рассказывали в России, с единственным отличием, что вместо прилагательного "собачий", там фигурировало "бизоний". И словно продолжая тему смешных имен, таким же тоном продолжил:
   - Ну, моё имя не такое плохое. По-виндтокерски, то есть на языке навахо, адаптированым для кодировки, оно всего лишь означает "мотоциклист". Там всё так - "колибри" значит танк, "гусь" - пушка, "кора сосны" - вертолёт Ми-8, а "лист дуба" - французский "Мираж". Ну нет в языке навахо таких слов. Поэтому Аичхохана, буквально на навахском означающее "роудраннер", по-виндтокерски означает "мотоциклист". А вот не по-виндтокерски "аичхохана"... Ну и есть настоящий роудраннер. Хорошее имя, но вам не понять...
  
   А вообще-то роудраннер это птица такая. Довольно обычна, живёт по всей Америке от Великих Равнин севера до южных пустынь Нью-Мексико, от западного побережья Калифорнии до Техасских берегов на востоке. Смешная птичка, была б моя воля, я бы её вместо белоголового (или лысого) орла за национальный символ взял - уж больно темп жизни у нас сумашедший. Внешне напоминает смесь куры с кенгуру. Клюв как у цапли, хохолок как у удота, ноги как у страуса в миниатюре, когда бежит, то тело вытягивяет в ниточку параллельно земле - хоть птица летать не любит, но её бег уже кажется полётом некой серой ракеты. От кончика клюва до хвоста чуть больше полуметра, а мелькающих лапок не видно, ведь несётся это чудо переди машины, словно не замечая того, что вы всё больше и больше давите на газ.
  
   Для индейца эта птица всегда была символом скорости и выносливости, тогда как орёл даже силы особой не символизировал, а всего лишь заурядную остроту зрения и "блат", то бишь высокий социальный статус. А вот для белого человека роудраннер, конечно не бизоний член, но тоже популярный герой скабрезных ковбойских шуток и детских мультфильмов. Хотя кто в Америке охотится или просто выезжает природу, где хоть раз, не пожалев своего "Джипа", за роудраннером погонялся, то понимает, что имя Аичхохана, это очень крутая "индейская кликуха". Такого зауважаешь. Вот те и "птичий мотоциклист" сержант-радист Хэрри Стивен. Роудраннер, и этим всё сказано.
  
   Этнографический экскурс с изучением языка племени Навахо закончился с возвращением Муфлиха. Тот передал каску Ваньке. Нацепив прибор, Ваня обалдел - территорию аэропорта взяли, наверное, всего около 48 часов назад, однако она уже выглядела не как передовой "пит", а как настоящий базовый лагерь. Воочию открылось то, что скрывалось в кромешной пыльно-ночной темноте. Возникло чувство, что это не передовая, а глубокий безопасный тыл, где вовсю кипит военное строительство. Разворачивающийся здесь лагерь своими размерами пожалуй превосходил кувейстскую "Луизиану". Вот те и Кэмп Кроппер.
  
   Ванька, сохранивший кое-какие военные знания, невольно подумал, что отгрохать такое сосредоточение близ города, наверное очень рискованно. Хотя если судить по строгой планомерности и темпу работ... Пожалуй он думает с позиций старой советской доктрины. Взять, для примера, новые радарные системы моментального определения точки выстрела - похоже, что противостоящие артиллерийские стволы противника умолкли на веки, плюс отсутствие авиации... Чего бы и не продвинуть тылы? Хотя с лёгкими минометами партизан такой уверенности конечно быть не может, но даже их эффективность будет снижена - три-четыре мины без особой корректировки, и на месте выпустившего их миномета зазияет воронка.
  
   Под такие мысли стали понятны назначения "лабиринтов-загончиков" с колючкой по верху. Это фильтрационные пункты и своего рода "отстойник" для пленных. Даже сейчас, по прошествию двух лет после активной фазы войны, заключённых в Кэмп Кроппере хватает. Несмотря на то, что заново пооткрывались старые тюрьмы, но все "шишки" до сих пор сидят в Кэмпе Кроппер, ну и кое-кто в Кэмпе Букка, что был самым первым военным "питом" ещё около Умм-Касра.
  
   На фоне колючки с пленными, сторожевых собак в корридорах и солдат охранения, одиноко стоял толчок. Внизу живота вдруг что-то сильно напомнило, что лагерь можно и завтра днём рассмотреть, а сейчас пора бежать в ветрячок на дрэйн брэйн*. Через ночные очки вс` хорошо видно даже внутри туалета, где уж совсем темнее тёмного.
   __________
   * drain brain - букв. "дренаж мозга" или "срочно поссать" на армейском жаргоне
  
   Когда Айван вернулся, то заметил стоящего скучающего Муфлиха, у ног которого сидел скрючившийся Хэрри. Неутомимий Роудраннер уже крепко спал, положив свою голову на винтовку, которую упёр прикладом в землю, а стволом на плечо на манер того, как в вестернах и фильмах про индейцев, опёршись на копья, спали воины его племени полтора столетия назад. Ваня потряс сержанта. Тот подпрыгнул, как ужаленный и сонным голосом забормотал:
   - Ну все, ребята, пошли скорее, а то засыпаю. Сорри, третьи сутки на ногах...
  
   Каска с "ночником" ушли владельцу и "пиджаки" потопали за ним в тёмную палатку. Зайдя за полог Хэрри посветил фонариком, нашёл первых два свободных места - этакие лёгкие ярусные коечки, похожие на санитарные носилки. Бесцеремонно скатал лежавшие там спальники и бросил их вниз. Всё ребята - спать! Стянув броник и каску, он уже с закрытыми глазами развязывал ботинки, а когда наконец снял их, то как убитый повалился на бок. Похоже, что воин Аичхохана заснул ещё в воздухе, в смысле до того, как его голова коснулась подушки.
  
   У внутреннего полога палатки горела маленькая лампочка от аккумулятора, однако дежурное освещение было настолько тусклым, что разглядеть обстановочку даже после полной темноты было непросто. Мир стал состоять из звуков, впрочем давольно однообразных - солдатского сопения, храпа, причмокиваний и редкого пердежа. К звукам моментально примешались запахи пота, нестиранных носков и ботинок, ещё влажных от долгой ходьбы по жаре. Слабее воняло спрятанными затушенными сигаретными бычками, недожранным сухпаем, раздавленной зубной пастой и опять тем же пердежом. Однако измотанность длинной дорогой и недосып в беспокойную прошлую ночку быстро взяли своё - сон пришёл за секунды.
  
   Среди ночи кто-то бесцеремонно уселся на спящего Ваньку. Иван и усевшийся с перепугу одновременно вкрикнули. На крик дневальный посветил фонариком - перед Ваней стоял виновато улыбающийся солдат, видать никак не ожидавший найти кого-то ещё в своей койке. Кинув "сорри, мэн", солдат ничего не стал выяснять, похоже его, как и всех, волновал только один вопрос - где можно принять горизонтальное положение.
  
   Он подхватил с пола свой свернутый спальник и тут же его развернул прямо над Ванькой. Видать тот, кто спал этажом выше, уже ушёл. Только тепрь стала ясна своего рода "солдатская этика" - ушедший оставил свою постель аккуратно свёрнутой в рулончик - весьма понятный жест, что мол не в ветряк по нужде вышел, а "убыл в долговременную отлучку, милости просим на мою коечку".
  
   Солдат ещё раз сказал "сорри" и опять уселся на Ванькино лежбище, правда уже аккуратно, на краюшек. Стянул ботинки и пулей взлетел наверх. Брезент над Ваней прогнулся, приняв смутные очертания человеческого тела, и застыл. Иван понял и степень своей усталости - спал он обычно чутко, но сейчас все эти рокировки в метре от его уха в наполненной шорохами казарменной палатке прошли для него совершенно незамеченными. Странно, но на войне бессонницей не страдают - бодрствовущее сознание тут же смешалось со сновидением, а затем и вовсе отключилось. Душа снова провалилась в глубокую чёрную яму.


По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023